— Да-да, конечно.— Он понимающе покосился на ее роскошный маникюр. Она продолжала:
— Тут еще тебе приглашение на свадебный ужин — на двадцатое мая.
Она передала ему письмо, которое вручила ей Герд Боллинг. Он весело рассмеялся, как бы стараясь положить конец печальному настроению, навеянному предыдущими делами. Обратиться после всех этих трагических событий к солнечным сторонам жизни было истинным облегчением. С письмом в руке он подошел к столу, долго листал календарь, наконец взял ручку и сделал в нем пометку.
— Удивительно,— сказал он,— как много у меня свободного времени в мае. Надо позаботиться, чтобы юная пара получила самый доброжелательный ответ с официальной печатью и всем остальным, что полагается в подобных случаях.— Он присел за рабочий стол.— Не правда ли, мило, что к нам сюда приезжают с родины, чтобы сыграть свадьбу… Я как-то, помнится, размышлял об этом на досуге — почему? Не потому ли, что путешествие в Париж обходится родителям невесты дешевле, чем свадьба дома, когда приходится приглашать кучу всякого народа, или же сообщение под фотографией в «Свенска Дагбладет», что «свадебная церемония состоялась в шведском посольстве в Париже — в роли священника выступал советник посольства Джон Тирен», кажется им таким престижным? А может быть, это просто практично — соединить расходы по свадьбе и свадебному путешествию?
Слушая его шутливые рассуждения, она встала, подошла к окну и выглянула в небольшой ухоженный садик. Цветы уже большей частью отошли, однако деревья все еще стояли зеленые и налитые соком, как будто наступившая осень вовсе не коснулась их. Слева во флигеле помещалась резиденция посла. Конечно, не слишком внушительные апартаменты, однако вполне приличные для представителя державы, подумала она. Разумеется, они ни в коей мере не могут соперничать с резиденциями французских послов в других странах, однако при том, что послы многих государств живут здесь в обычных квартирах в многоэтажных домах, дела Швеции обстоят не так уж плохо.
Она вернулась к дивану, однако не села и стоя дослушала его разглагольствования по поводу свадеб, сыгранных в Париже.
— Знаешь, а нам на шею снова сел легионер,— неожиданно сказала она. Он недовольно поднял брови:
— Вот черт, как, опять?…
— Да уж.— Когда она вкратце рассказала о том, что произошло в ее кабинете некоторое время назад, он сокрушенно покачал головой.
— Ненавижу легионеров — неужели они не понимают, что ставят нас в весьма трудное положение? Что ты думаешь делать — сообщить полиции?
— Нет, по крайней мере, не сейчас… Надо сначала все выяснить — а там будет видно. Если, конечно, нам вручат представление, тогда мы ничего не сможем поделать, но до тех пор… Он живет у приятеля, пусть пока там и остается.
— А паспорт?…
— У него нет ни паспорта, ни даже удостоверения легионера… Я думаю, нам следует выждать какое-то время.
— О'кей.
— Да, и еще одно. Уже около часа — а может, и того больше — какой-то странный субъект с черным портфелем стоит на улице перед моими окнами и разглядывает здание посольства. Я уж начинаю думать, не бомба ли у него в портфеле. Что ему здесь нужно? Вульф как-то на днях говорил, что теперь кто угодно может смастерить адскую машину — сам он брался управиться с этим в течение обеденного перерыва. Мне эта его шутка не слишком понравилась,— она сделала небольшую паузу,— здесь мы, разумеется, можем чувствовать себя в полной безопасности…
— Ну, полной безопасности никто не может гарантировать. Хотя, надо сказать, окна и стеклянные стены вестибюля устроены таким образом, что могут выдержать удары любой силы — так что дальше них ему все равно не пройти, даже если бы захотел.
Он уложил все имущество Петера Лунда в большой коричневый конверт и протянул ей; уже на пути к дверям кабинета она обернулась и сказала:
— А ты не думаешь?…
— Ну, разумеется, я позвоню в полицию. Не стоит так волноваться.
— Конечно, конечно,— пробормотала она, благодарно улыбнулась и вышла из комнаты.
Придя к себе в кабинет, она не утерпела, подошла к окну и выглянула наружу. Теперь на улице не было никого. Человек у фонарного столба исчез.
