— Вот именно — вся обложка в улитках! Это что — роман из жизни насекомых?
— Улитки — не насекомые, — заметила Мари, которую поддержка автора несказанно порадовала.
— Улитки, сплошные улитки, ползающие по холмам, — о чем это? — возмущался Анри.
— Это не холмы, — смущенно возразил автор.
— Это груди, — вдохновенно начала Мари, — голые груди героини, покрытые улитками, как символом неспешности и проходящести бытия, ее энтропии…
Анри схватился за голову:
— Ладно, но на второй — мухи, а роман, между прочим, о романтической любви, сплошной флафф и комфорт.
— Да, мухи совсем не комфортно, но они…
— Так любят сладкое, — мечтательно закатив глазки, воскликнул автор. — У меня родилась идея продолжения. — Мухи, это так…
— Романтично! — в унисон вторила Мари.
— А это? По чему они ползают? Надеюсь, мое зрение меня подводит? Это же не… — покраснев, уточнил Анри. Но Мари и автор стыда не ведали.
— Ах, сосредоточие сладости, это оно, — взвыл в восторге от подобной проницательности автор.
Анри морщил лоб, пытаясь уловить логику связи мух с романтикой, что ему никак не удавалось. Он махнул рукой: ладно, раз автор побежал строчить свой очередной шедевр, значит, что-то в этом есть.
Мари облегченно вздохнула и попятилась к выходу.
— Нет-нет, вас, дорогой дизайнер, я попросил бы остаться! — строго сказал Анри.
— Анри, ну сколько можно! Мне уже стыдно перед твоей секретаршей!
— Инициатива должна быть наказуема, — с этими словами Анри запер дверь и решительно направился к Мари. Та со смехом спряталась за его столом.
— Ползи ко мне, моя улиточка.
— Да, моя мушечка!
— Мари, я хочу поговорить с тобой серьезно, — сквозь смех Анри попытался состроить соответствующее лицо, но это ему не удалось. Он таки рассмеялся, подхватил Мари на руки и закружил. Крошечные пылинки сверкали в солнечном свете, и в его лучах девушка казалась неземным созданием, ангелом, спустившимся на землю. Ангел брыкался и заливисто хохотал, требуя опустить его на грешную землю.
— Выходи за меня замуж, — вырвалось у Анри, и он сам испугался своих слов. Сколько раз проговаривал их про себя и сколько жестких ответов слышал от воображаемой Мари!
— Мой адвокат предупредил, чтобы все предложения руки и сердца сначала подавались на его рассмотрение.
Ответ Мари был холодным душем и по своей жестокости не уступал его самым жутким кошмарам.
— Я, что, должен признаваться в любви этому старому сморчку, — нашел в себе силы возмутиться Анри.
— Увы, — делано сокрушилась Мари. — Таковы условия моих родителей, аминь!
Анри перевел дух. То, что он посчитал жестокой шуткой, вовсе таковой не было. Просто странным изъявлением последней воли родителей Мари.
— Хорошо, где я могу найти этого достойного человека.
— А чего его искать, он сам с тобой свяжется. Только… — Мари горько вздохнула.
— Что? — испугался Анри.
— Еще никто не пережил этого, — торжественно сказала Мари. — Бу!
Анри подскочил на месте и чуть не выронил девушку.
— Боже, я уже подумал невесть что… — протянул он.
Мари по-заговорчески приблизилась к его уху и горячо зашептала: — Поскольку я являюсь очень-очень заинтересованным лицом, мой совет: пусть ему в любви лучше признаются твои адвокаты. Ты мне очень дорог, чтоб отдавать тебя на растерзание этому чудовищу.
— А остальных, значит, ты не жалела, жестокая девчонка!
— Я не хотела вам мешать, но с нашим дизайнером желает пообщаться господин детектив, — из коммутатора раздался голос секретарши.
Детектив был бодр и свеж, с настойчивостью ребенка ухватился за Мари и не выпускал ее из цепких лап, несмотря на злобный взгляд жениха.
— Нам срочно надо переговорить, мадемуазель Мари, можно просто Мари? — та не заметила, как кивнула, детектив, с опаской взглянув на Анри, вставшего в позу, и добавил, — наедине…
— Нет, уж позвольте, я хочу, чтобы мою невесту опрашивали в моем присутствии! — вспылил Анри, уж очень ему еще с первого раза не понравился ушлый и симпатичный, не без этого, а точнее, именно из-за этого, полицейский. Мари умиленно посмотрела на жениха: «Ревность ему к лицу!» и тут же дала себе мысленный подзатыльник за вульгарные и мещанские, но такие тешащие самолюбие, мысли. «Как мало мне понадобилось времени, что бы из свободной и независимой женщины превратиться в самку, гордящуюся распушившим хвост самцом!».
