Во время ночного Пасхального богослужения, когда наступало время чтения знаменитого Огласительного слова святого Иоанна Златоуста, народ начинал волноваться и приходил в священный трепет. Отец Порфирий читал слово просто прекрасно — наизусть, медленно и величественно. Он любил все творения Златоуста, но это Слово особенно. Он читал его, как уже упоминалось, очень медленно, с чувством, наизусть, держа в руках один лишь пасхальный трехсвечник. Волнение народа достигало предела, когда Старец, читая слово, произносил: «Ад… огорчися, ибо упразднися» [102], и вслед за ним весь храм повторял: «…огорчися»[103]'. Неповторимые по своей трогательности священные минуты.
С каким благоговением отец Порфирий читал каждую священническую молитву, как он произносил возгласы! Все в храме должно было быть на самом высоком уровне. Невозможно перечесть, скольким священникам, монахам, певчим, чтецам Старец помог научиться петь и читать в лучших традициях нашей Церкви, — достойно величия Божия.
Поведение в храме
Недавно я был в кафедральном соборе Афин и сильно расстроился. Во время запричастного стиха, когда архиереи и священники в алтаре причащались, вокруг меня собрался целый кружок любителей поболтать. И это были не какие‑то невежды, но люди образованные. Все это в десятке шагов от Святой Чаши, представляющей пришествие Самого Христа.
Эта печальная картина напомнила мне разговор с отцом Порфирием, состоявшийся много лет назад и навсегда запечатлевшийся в моей памяти. Постараюсь передать основные положения нашей беседы. Старец был опечален тем, что верующие, справедливо требуя от священника, чтобы он молился в алтаре, сами очень часто в храме не принимают участия в общей молитве.
— Я, — говорил он, — совершаю каждение, а они даже не наклонят головы. Возглашаю: «Станем добре» [104], а они сидят. Преподаю им благословение, а они болтают между собой. Но трагичнее всего то, что я возглашаю: «Пийте от нея вси»[105], а ко Святой Чаше подходят совсем немногие. Для священника это великая скорбь.
— Нужно, Геронда, чтобы все причащались?
— Это не я говорю. Это говорит Господь: Все [106]! Или, может быть, это слово имеет еще и другое значение, которое мне неизвестно? В иерейской молитве есть следующие слова: «И сподоби державною Твоею рукою преподати нам Пречистое Тело Твое и Честную Кровь, и нам и всем людем»[107]. Конечно, здесь имеются в виду те христиане, которые не состоят под епитимией. Эти последние должны предварительно получить благословение на причастие у своего духовника.
Без Божественного Причащения, без Христа как ты оторвешься от обыденности? Ты пришел в храм и упустил важнейшее, Святые Дары, а это — все. Тебе остался лишь антидор.
Ты знаешь, что такое святой алтарь? Это самое драгоценное из того, что есть на земле. Царские престолы, президентские кресла, академические кафедры имеют меньшую ценность. Святой престол — это Неопалимая купина. Сюда нисходит Христос, здесь присутствует Святой Дух. Престол окружают святые ангелы. Вызывающее священный трепет зрелище. Много раз я боялся даже прикоснуться к святому престолу.
И, стоя перед этим чудом, ты слышишь, как прихожане, вместо того чтобы переживать исключительное Таинство, перешептываются о пустых вещах.
Кто совершает богослужение — один только священник или же иерей вместе с народом? Почему мы говорим «служение»? Как стоит в алтаре священник, так же должен стоять в храме и народ — собранно, полностью предав себя Богу. В эти минуты мы находимся уже не на земле. «Иже херувимы тайно образующей [108]. Мы находимся на Небесах, пред Святой Троицей. «Отложим попечение»[109]. Мы все являемся священнослужителями… О, что Бог удостаивает нас переживать!
Если мы верим, что перед нами совершается Великая Жертва, то должны стоять «со страхом Божиим»[110]. Мы должны плакать от счастья, что Сам Бог спускается и приносит Себя в жертву из любви к нам.
Если мы в это не верим, тогда зачем приходим в храм? Кого мы обманываем? Те, кто не ходит в храм, более искренни.
Ты бываешь в филармонии?
— Да, Геронда, я люблю послушать хороший симфонический оркестр. Там я отдыхаю.
