Глава 7. За смерть, за любовь и за дружбу.
Дорогой дневник,
В палате тихо тикают часы. Это утекают секунды моей жизни, как вытекает вода из клепсидры. Я слышу, как в коридоре плачет Лили. И мне страшно не за себя – я думаю, как она будет одна. Нет, конечно, с друзьями, но мы с ней так подружились, что представить ее без меня, как сказал Гарри - невозможно.
Мне поставили страшный диагноз. И жить мне осталось, как пророчат врачи, не больше месяца в лучшем случае. Вылечить это уже невозможно, слишком поздно. А ведь мне всего-то пятнадцать лет. Страшно осознавать, что я скоро умру…
Ног я не чувствовала ни разу с той самой ночи, а холод, сковывающий мое тело, не покидал ни на секунду. Это ужасно, больно и страшно.
Я не хочу умирать.
Неизвестность. Именно этим хороша жизнь. Неизвестностью же и плоха. Жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь, что ждет тебя за углом. Судьбы не существует. Равно как и строго порядка событий во времени. Время - река, течение которой можно легко изменить.
Колдомедики, которые обследовали меня, сказали, что я могу излечиться, только вернувшись в свое время. Казалось бы - в чем проблема? Только домой вернуться я смогу лишь в середине осени, а сейчас - конец апреля. Я нахожусь здесь более половины года.
Больно и жутко, не так ли?
Профессор Стоун, Мародеры во главе с Лили и Гарри не выходят ни на секунду из палаты, студентов даже освободили от занятий последнее время. Они развлекают меня, мы болтаем, дурачимся, читаем, просто молча сидим в уютной тишине и смотрим на звезды... Каждый день, как в последний раз.
А профессор ищет всевозможные способы помочь мне.
Каким то образом она вызывала в Мунго и маггловских врачей, и русских, и французов. В гневных порывах после очередного удивленного пожимания плечами, бедняга вылетал из больницы, подгоняемый ветром, а сама профессор Стоун вызывала своих предков, чтобы найти помощь.
Но все они говорили одно и то же - дома и стены лечат. То есть мне нужно было обратно.
Беллатриса, ты проиграла, попала в ловушку, расставленную мной. И ты, и я – мы обе умрем, я это прекрасно понимаю. Я плачу своей жизнью за твою смерть. Я вижу все происходившее с нами словно со стороны: ты смотришь на меня, понимая, что игра окончена, а я смотрю на тебя и понимаю, что мы проиграли, обе, ведь я умру так скоро... Осталось только тринадцать дней.
Тринадцать дней, и мир полностью перевернется.
Не будет больше побоев и ничего подобного. Нет. Никогда. Не для этого я проделала свой путь. Огромный путь длиною в жизнь.
До встречи, мой дорогой дневник, которая может и не состояться.
- Гермиона! - негромкий голос заставил девушку, лежащую на кровати, немного вздрогнуть и повернуть голову к вошедшему, - как ты себя чувствуешь?
Гарри подошел к подруге и, наклонившись, легко прикоснулся своими мягкими губами к ее пылающему лбу. Заметив на прикроватном столике голубой дневник, хаотично покрытый мазками масляных красок, он улыбнулся и провел рукой по волосам девушки, заставляя ту податься навстречу неуловимым ласкам.
- Голова побаливает, а так хорошо, спасибо. - Иногда приходится врать, верно? На самом деле у Гермионы голова просто раскалывалась, любой шорох был подобен звуковой бомбе, а пальцы, которыми она буквально несколько минут назад держала перо, выводя неровные буквы, теперь просто-напросто отказывались слушаться. Каждый знал о том, что конец близок. Все лгут. Даже врачи. Осталась лишь пара дней в этом безумном мире. В жизни Гермионы Джейн Грейнджер и Беллатрисы Блэк, связанных между собой благодаря уму первой и неповторимой глупости последней.
***
Гарри смотрел на нее, такую милую и забавную, такую счастливую и безумно грустную одновременно. По прогнозам профессора, она умрет завтра. Она сама сказала это ему, а Гермиона откуда-то это узнала. Может, услышала в коридоре, а, может, сама догадывалась.
