Поэтому первое, о чем попросил Эм Джи после того, как в зале суда с него сняли наручники, были сигареты и чашка кофе с таким количеством сахара, что ее содержимое больше напоминало сироп. Добавочная энергия.
Он в ней очень нуждался.
Его вторую просьбу также исполнили, не задумываясь. Однако прежде чем пустить его в туалет, тщательно осмотрели помещение. Впрочем, недостаточно тщательно.
— С позволения высокого суда, — встав со своего места, глубоким сильным голосом произнесла Кэтлин Эрроу, — мы просим, чтобы при решении вопроса об освобождении под залог была принята во внимание личность ответчика. Он был удостоен высших наград, существующих в его ведомстве. Он лично…
— Все это нам известно, мисс Эрроу, — монотонно прогнусавил судья.
Эм Джи он не понравился. Судья не вызывал доверия. А кто, черт побери, кто в последнее время его вызывал?
Пожалуй, никто, кроме его адвоката.
И где только отыскал ее Том Брайан? Она выглядела хрупкой и ранимой, маленькой и тоненькой, с волосами цвета светлого меда и огромными голубыми глазами. Лицо У нее было сердечком. Кажется, она думала, что роговые очки со стеклами без диоптрий и волосы, собранные в пучок на затылке, делают ее старше, но Эм Джи она напоминала маленькую девочку, играющую в дочки-матери.
Однако к ее голосу это не относилось. То, чего не могли сделать нарочито строгий костюм и минимум неброских украшений, оказалось под силу ее голосовым связкам. Эм Джи Хотелось закрыть глаза, положиться на волю судьбы и погрузиться в сон…
Но не тогда, когда она сердилась. Тогда ее голос резал, как нож. Тобин боролся с улыбкой, следя за ее дуэлью с судьей. Вид у Кэтлин готова сию же был такой, словно она была минуту пустить ему кровь.
— Достаточно ли обвиняемый связан с Сан-Франциско, чтобы заставить нас поверить, что он не попытается бежать? — повторил судья, делая вид, что не слышал ее заявления.
— Я пытаюсь объяснить суду, что обвиняемый прибыл из Лос-Анджелеса, где выполнял задание ведомства, в котором служит. Он приехал в Сан-Франциско согласно распоряжению начальства. Естественно, что у него здесь нет никаких связей. Однако он занимает далеко не последнее место во всем вам известном правительственном учреждении…
— На связь с которым не выходил уже пять недель, — вставил прокурор с неподходящим, по мнению Кэтлин, именем Александр, поскольку в переводе оно означало «защитник».
— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — недовольно проворчал судья.
Прокурор поднялся со своего места.
— Ваша честь, хочу обратить внимание суда на тот факт, что у нас нет причин доверять обвиняемому. В случае освобождения под залог ничто не помешает ему скрыться.
— Вы уже говорили об этом. Сядьте.
Эм Джи улыбнулся. Может быть, судья вовсе не так уж и плох, какое бы решение он не принял. У Тобина появилась надежда.
— Все дело в безопасности обвиняемого, — настаивала Кэтлин, крепко сжимая в руке папку с делом своего подзащитного. — У него есть причины считать, что в тюрьме он подвергнется смертельной опасности.
— А если его не отправят в тюрьму, смертельной опасности подвергнется общество, — не унимался прокурор.
Тобин слегка подался вперед. Он понял, что прокурора и адвоката связывают какие-то личные отношения. Короткий, острый, обиженный взгляд, брошенный Кэтлин на своего оппонента, говорил, что за судейской полемикой кроется нечто большее. Интересно… Возможно, очаровательная мисс Эрроу для прокурора не просто представитель противоположной стороны. Похоже, он имеет на нее виды. В таком случае рассчитывать на его снисходительность не приходилось.
Эм Джи гнал от себя эту мысль. Но чем ближе становился момент оглашения судейского решения, тем сильнее он убеждался, что выйти на свободу под залог не удастся. Никто не собирался предоставлять сумасшедшему, не владеющему собой убийце возможность сесть на первый же самолет, летящий в южном направлении. Никто в этом суде без сопровождающих не выпустил бы его даже в ванную.
Тобин тихонько вздохнул и потер ладонями грязное лицо. Он устал. Чертовски устал. Ему хотелось пойти домой и выспаться.
Но они не позволят. Это значило, что ему придется принять помощь единственного человека, которому он мог доверять.
