Следование закону силы у узбеков доходит до абсурда. Вот один случай. Наша соседка, Наталья Федоровна, была врачом, как принято в таких случаях говорить от бога. Она лечила детей. В любое время дня и ночи к ней могли прийти незнакомые люди и попросить о помощи. К ней обращались и другие врачи, когда у них в семье случалось несчастье. Одна такая семья врачей-узбеков жила в соседнем подъезде. Когда их дети начинали «отдавать концы», они их тащили к Наталье Федоровне. Но когда со здоровьем в семье было все в порядке, они с ней даже не здоровались. Однажды Наталья Федоровна спросила у врачихи-узбечки, которая таскала к ней своих баласят:
— Нигора, почему вы не здороваетесь?
— Ааа, — растерялась Нигора, — я вас не заметила. Здрясссьть…
Но на следующий день Нигора вновь перестала замечать Наталью Федоровну. Через несколько месяцев одному из детей Нигоры стало очень плохо и в три часа ночи она заявилась с мальцом в квартиру Натальи Федоровны. Уже достаточно пожилая женщина, вдоволь наевшись черной неблагодарности от этой семейки, взбесилась:
— Нигора, вы сами врач, почему вы меня беспокоите.
— Ну, вы же всех лечите, — нашла что сказать в свое оправдание Нигора.
— Ну и что, что всех. Вызовите скорую — там тоже всех лечат.
— Не, я хочу чтобы вы лечили, — не унималась Нигора. — Вы обязаны нам помогать, вы же давали клятву Гиппократа!
— Я никому и ничего не должна! — отрезала Наталья Федоровна, — я давно уже на пенсии!
Конечно, ребенок был ни в чем не виноват и Наталья Федоровна в конце концов согласилась посмотреть его. Как потом оказалось, он был одной ногой в могиле. Но лучше б она его не спасала, ведь из него вырос еще тот негодяй, ничем не уступающий Нигоре! Когда дети Натальи Федоровны стали собираться с нею в Россию, спасенный некогда Алишер, сын Нигоры, вызвался помочь им продать мебель. Шикарную обстановку большой трехкомнатной квартиры Алишер отхватил всего за 200 долларов, хотя одно только антикварное пианино 19-го столетия стоило наверно не одну тысячу… Но, у семьи Натальи Федоровны не было другого выхода и Алишер, зная это, не преминул воспользоваться случаем.
Я вспомнил, как сам продавал свою квартиру, расположенную неподалеку от станции метро «50 лет CССР» (старое название). Ко мне приехал на «девятке» узбек со своей беременной женой и стал торговаться, сбрасывая 50 % от объявленной цены! И хотя я привык к узбекскому торгу, меня этот торг возмутил.
— Сброшу 100 долларов максимум, — ответил я.
— Э, братан, сбрось побольше, хотя бы тысячу, — прогундосил узбек. — У меня, конечно, есть деньги, чтобы тебе заплатить. Но мне еще нужно делать той, свадьба, ремонт, новый машина покупать…
— Это твои проблемы! — возмутился я. — Мне тоже деньги нужны, чтобы переезжать и взятки давать на твоей таможне. Думаешь, я что-то смогу купить себе в России на две с половиной тысячи долларов, за которые хочу продать квартиру?
— Э, ну все равно уступи, — не отступал узбек. — Ты еще заработаешь, дай Аллах тебе здоровья…
— Ну и ты еще заработаешь, Аллах тебе в помощь, — сказал ему я и добавил, — Как только заработаешь — приходи.
И узбек ушел ни с чем. Мне вскоре крупно повезло продать свою трехкомнатную хату на втором этаже за две тысячи долларов татарам, которые года через два-три сами планировали уезжать. Свою скромную мебель я продал всего за 100 долларов. Ее купила какая-то узбечка для перепродажи в кишлаках. Там были кухонный и спальный гарнитуры, большой письменный стол и обеденный столы, компьютерный столик, стулья и пара тумбочек. Грузчиков она не нанимала — хотела, чтобы я помог, но я отказался: еще не хватало — один компьютерный столик стоил 100 долларов, а она скупала за эти деньги всю квартиру! Было забавно смотреть, как от жадности эта неповоротливая и грузная узбечка таскала на себе вещи вниз. Но самое смешное — она наняла вместо грузовика таксиста с «Волгой». У ГАЗ-24 на крыше был багажник, но она умудрилась эту машину так загрузить, что из-за мебели выглядывал только капот. Я сильно сомневался, что этот «пипилац» сможет «взлететь», но машина тронулась, шаркнула «пузом» по колдобине и поехала. От этого зрелища мы с женой расхохотались и долго не могли успокоиться.
