Его попытались перехватить у первого же стола.
— Эй, мужик? Че там за движняк, а? Расскажи!
— Извините, — скучным голосом отозвался ведьмак. — Работаю!
— Да ладно тебе, садись, выпьем, поговорим. Ряба, налей!
— На работе не пью, — отрезал Геральт и пошел дальше.
— К-козел, — донеслось вослед.
Геральт не обернулся и не ускорил шаг — он просто шел туда, куда направился.
За корпусом пыхтела кухня — персонал соображал очередной ужин. Что-нибудь с тушенкой, несомненно. Судя по запаху — на этот раз перловка. За дальним столом, резиденцией команды Вольво, сидело всего трое: гномы Бюскермолен и Роелофсен да загонщик-полувирг Зеппелин.
— Здорово, Геральт, — поздоровались они практически хором.
Ведьмак по очереди поручкался со всеми.
— Ваши опять при вольере? — спросил он.
— Ну да! Где ж еще? — отозвался Зеппелин. — Это нам, загонщикам, там делать нечего, а у остальных работа.
— Ага, особенно у саперов, — хмыкнул Геральт.
— Представь себе! Они, между прочим, вместе с Васей за целостность вольера отвечают! А мы четверо только на охоте нужны.
— Четвертый — Михай? — уточнил Геральт, выразительно оглядываясь.
— Ага, — кивнул Зеппелин. — Он прямо с заезда бабу какую-то охмуряет. Мож, сегодня охмурит.
— Понятно, — сказал Геральт и присел за стол.
— Чего там за кипеш-то? — поинтересовался Бюскермолен как бы невзначай.
Геральт сокрушенно вздохнул:
— Извини, Бюс, хозяин велел держать язык за зубами.
— Понимаю, — кивнул тот. — Не извиняйся.
«Ну, хоть с этими ребятами никаких проблем, — подумал Геральт с облегчением. — Отчего-то в этом мире меньше всего проблем с теми, кто хоть немного разбирается в машинах. Интересно, отчего?»
— Ты лучше вот что скажи, — начал Геральт, внутренне злясь на себя, что все-таки не удержался и спрашивает. — У клана Хорна ведь есть враги, так?
— Конечно! — Бюскермолен хмыкнул. — У любого байкерского клана есть и друзья, и враги. «Кажаны» Хорна в последние годы на ножах с «Круками» из-под Чернигова. А так, вроде, больше ни с кем особо не враждуют.
— «Круки» — это те три молодца с во́роном на эмблеме?
— Ну да! Я ж тебе вчера на охоте их показывал, долго у нас перед капотом терлись, тормозили! Я уж подумал, все охоту нам испортят.
— Да ваш паровоз так ревет, что я ни бельмеса не слышал всю дорогу. Догадывался только, что ты рот разеваешь, значит чего-то говоришь. Да и то, честно говоря, в бородище твоей и раскрытый рот углядеть проблема.
Бюскермолен ухмыльнулся и огладил рыжую окладистую бороду.
— А зачем Хорн их вообще на фестиваль пускает? — поинтересовался Геральт. — Развернул бы и дело с концом.
— Не по понятиям! — объяснил гном. — Дорога на любой фестиваль открыта всем, хоть ты «Крук», хоть ты «Кажан», хоть ты черт в телогрейке. Это закон. И другой есть закон — никаких на фестивале разборок со стрельбой и ножичками. Все счеты остаются за шлагбаумом. Обниматься-лобызаться с врагами никто не принуждает, можешь десятой дорогой их обходить, но чтобы никаких разборок прямо на фестивале — это железно. Потому, кстати, народ и на взводе: все болтают, будто «Круки» ночью кого-то прихлопнули, но никто ничего доподлинно не знает. Однако полицаи тут с утра трутся, «скорые» приезжали и вроде одного мужика увезли, а вокруг его палатки оцепление и караул выставлен. Сам понимаешь, народ беспокоится.
— Значит, — задумчиво произнес Геральт, — «Крукам» выгодно, если бы у «Кажанов» на фестивале стряслась какая-нибудь большая жопа? С криминалом?
— Еще как выгодно! Но только в том случае, если сами «Круки» останутся чистыми. Если станет известно, что они причастны — минус им, а не фестивалю «Кажанов». И очень, скажу тебе, увесистый минус. К врагам на фестивали многие кланы заезжают, потому что просто байкеров, без кланов, намного больше. В сущности, противостояния кланов — это всего лишь борьба за симпатии армии нейтралов. Но обычно все прекрасно осознают, что попытка навредить фестивалю, скорее всего, обойдется не просто дорого, а офигенно дорого. И блюдут законы неукоснительно. Такие дела, ведьмак… Роел, налей-ка, а то у меня от этих лекций уже в глотке пересохло.
— И правда, — буркнул второй гном. — Задвинул ты речугу, у меня аж челюсть отвисла. С начала охоты больше трех слов подряд не произносил, а тут — прям, соловьем заливается…
