— Думаю, — сказал турист, — что сейчас мне не помешает немного отдохнуть. Путешествие было долгим. Надеюсь, ты сможешь вернуться сюда в полдень, и мы тогда осмотрим город?
— Замётано.
— Тогда, пожалуйста, будь так добр, попроси трактирщика, чтобы он показал мне мою комнату.
Ринсвинд выполнил это поручение и проводил взглядом нервничающего Пузана, который, примчавшись галопом из задней комнаты, повел гостя вверх по деревянной лестнице, расположенной сразу за стойкой. Спустя несколько секунд Сундук тоже поднялся на ноги и затопал следом за хозяином.
Волшебник опустил глаза и уставился на шесть больших монет у себя на ладони. Двацветок настоял на том, чтобы заплатить ему за первые четыре дня вперёд.
Хью кивнул и ободряюще улыбнулся. Ринсвинд тихонько рыкнул на него.
В бытность студентом-волшебником Ринсвинд никогда не получал высоких оценок по предвидению, но сейчас в его голове запульсировали дотоле не использованные цепи, и будущее предстало перед ним так явственно, словно было вытатуировано яркими красками на его зрачках. Меж лопатками у Ринсвинда засвербило. Он понимал, что благоразумнее всего будет купить лошадь. Это должна быть быстрая лошадь — и дорогая. Однако из его знакомых барышников никто не сможет дать сдачу с целой унции золота. Таких богачей среди приятелей Ринсвинда просто не было.
Остальные пять монет помогут ему открыть какое-нибудь выгодное дело на безопасном расстоянии отсюда. Двухсот миль вполне достаточно. Это было бы благоразумно.
Но что же будет с Двацветком, который останется один-одинёшенек в городе, где даже тараканы за милю чуют золото? Нужно быть настоящим подонком, чтобы бросить беднягу здесь.
* * *
Патриций Анк-Морпорка улыбнулся одними губами.
— Пупсторонние ворота, говоришь? — пробормотал он.
Капитан стражи лихо козырнул.
— Так точно, повелитель. Пришлось пристрелить лошадь, иначе этот гад отказывался останавливаться.
— И вот ты здесь. Прямой путь ты избрал, — отметил патриций, глядя на Ринсвинда. — Что скажешь в своё оправдание?
Ходили слухи, что целое крыло дворца патриция заполнено клерками, которые днями напролет сопоставляют и уточняют информацию, собранную высоко организованной шпионской сетью их повелителя. Ринсвинд никогда не подвергал сомнению эти слухи. Он взглянул в сторону балкона, тянущегося вдоль одной из стен аудиенц-зала. Резкий бросок, ловкий прыжок — и пучок арбалетных стрел в спину. Он содрогнулся.
Патриций пристроил подбородок на унизанной кольцами руке и уставился на волшебника маленькими и жёсткими, как бусинки, глазками.
— Так, посмотрим, — сказал он. — Клятвопреступление, кража лошади, ввод в обращение фальшивых монет — да, думаю, Арена заждалась тебя, Ринсвинд.
Ну, это уж слишком…
— Я не крал лошадь! Я честно её купил!
— На фальшивые деньги. Видишь ли, с формальной точки зрения это кража.
— Но эти райну сделаны из чистого золота!
— Райну? — Патриций покрутил одну из монет в пальцах. — Значит, вот как они называются? Интересно. Но, как ты сам заметил, они не больно-то похожи на доллары…
— Ну разумеется…
— Ага! Сам признался!
Ринсвинд открыл было рот, чтобы возразить, но передумал и сжал губы.
— Вот именно. И ко всему, естественно, добавляется моральное оскорбление, сопутствующее трусливому предательству. Ты предал гостя наших берегов. Стыдись, Ринсвинд!
Патриций неопределенно махнул рукой. Стражники, стоявшие у Ринсвинда за спиной, отступили, а их капитан сделал несколько шагов вправо. Ринсвинд внезапно почувствовал себя очень одиноким.
Говорят, когда должен умереть волшебник, Смерть приходит за ним лично (здесь не мешало бы заметить, что на Диске Смерть — мужского рода), вместо того чтобы возложить исполнение этой обязанности на кого-нибудь из своих подчинённых, вроде Чумы или Глада, как оно обычно бывает. Ринсвинд нервно оглянулся, ожидая увидеть высокую фигуру в черном[4].
Что за тень мелькнула там, в углу?
— Но я могу проявить милосердие, — добавил патриций.
Тень испарилась. Ринсвинд поднял глаза, и на его лице отразилась безумная надежда.
— Да? — выдохнул он.
Патриций снова махнул рукой. Стражники быстренько покинули залу. Оставшись наедине с верховным правителем двоединого города, Ринсвинд немного пожалел, что они ушли.
