И начинает долго молиться. Потом без еды и сна сидит на полатях строгая и печальная, как Божия Матерь с Младенцем в руках. В избе тогда вовсе нет тяготы от больного ребенка, мать спокойно хлопочет с пирогами у печи, отец с хомутами входит и уходит. А то святое дело на полатях кажется вовсе не дело: так сложилось из света и теней похоже на Богородицу.
Из света лампады Родионовна творит себе молитву Иисусову: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!». Из теней разное складывается Родионовне, больше всего беспокоят хвостатые. Лезут из-под лавок, лезут из-под печи, лезут из всех щелок, лохматые и голые, рогатые и безрогие. Становятся на цыпочки, тянутся, взбираются по спинам, заглядывают, вздыхают, шепчут, порой вздуваются над полатями – доски трещат и вот-вот полати повалятся.
Молитва Иисусова – непрерывная цепочка святых заветных слов, сначала на губах, потом в сердце, потом сливается с движением крови. Оборвись тут одно звенцо из цепочки Иисусовой – и пропало все: лихая нечисть живо растащит дитя. И вот уж тяжко, вот уж как бездомно бывает Родионовне! Но глаза не отрываются от озаренного лампадой лика Божией Матери, крепче и крепче связывает цепочка молитвы Иисусовой больное сердце новой матери с неизвестным сердцем младенца.
Когда, слава Богу, оздоровел младенец, трудно бывает Родионовне, новой матери, покинуть свое дитя, ее дитя, и единственное. Уходит домой, шатаясь от горя, будто мать, родное дитя на войну проводившая.
И так она много рождает детей, но дети не ей достаются.
В сочельник Нового года за лесом помирал старый дед. У деда никого не было в избе, только сиротка-младенец. Без дедова ухода закричалось, потом стихло и загорелось дитя. За поздней обедней сказали про это Родионовне. Помолилась она за больное дитя и твердо решила ехать к больному. После обедни пошли на кладбище поминать покойников. Родионовна тоже понесла туда свои поминальники. Кладбище далекое и тесное: гроб на гроб, покойник не покойника, камень на камень. Свою могилку узнают только по зарубкам и соснам. И даже зарубки сходятся. А так сухое кладбище, высокое, песочек, покойникам лежать хорошо, а живым помянуть – удовольствие. Разложили в это новогоднее утро женщины свои пироги, пришел батюшка, окадил, пономарь собрал в мешки поминальники, Пономарев поросенок прибежал добирать, а за поросенком давно уже следил узкомордый волчонок.
Родионовна молилась и плакала о том, где свежее и больше чуялось горе. Когда все разошлись с кладбища и осталась одна, покрошила свои пироги над всеми могилами, и разные птицы стали слетаться на крошево. И хорошо было зимой между соснами, бело, светло было на душе у Родионовны.
А тот волчонок, стерегущий Пономарева поросенка, все полз и полз по канаве, наполз почти на самую Родионовну, струсил и пустился бежать через поля в казенный лес. Волчий след на поле перехватили охотники, побежали по следу, но вдруг замутилось на небе, снег повалил, ветер поднялся и замел волчьи следы. Только в самой глубине казенного леса, куда ветер не проходит, на пнях и волчьих кустарниках остались какие-то незанесенные снегом волчьи заметки. По этим заметкам другие волки понимали свое волчье и тут же оставляли новые заметки, и новые волки, читая старое, прибавляли свое. Так по-своему они узнавали и свое волчье и всякие человеческие новости. Паршивый узкомордый волчонок все разболтал на кустах и пнях, про Пономарева поросенка и про старуху Родионовну.
Как замутилось небо, как помело сверху и снизу, замутилась душа у Родионовны. Не попасть, думает, к младенцу, пропадет без нее дитя: на небе-то, конечно, прибавится ангельская душка, с неба смотреть будет новая звездочка, а на земле против нее тесное кладбище. Сама не своя металась к окошкам Родионовна, выглядывала, не утихнет ли метель. Не утихало, и Родионовна весь день была сама не своя. Под вечер вошла к ней соседка с ребенком – такое славное было у нее дитя – цветок.
– Ангельская душка, – спросила Родионовна, – посмотри в окошко, можно ли мне ехать, волки не обидят меня?
Верила, как в старину все верили, что дитя никогда не обманет, и самому только надо делать точно, как скажет дитя.
