— Но сейчас уже неважно, — продолжил он и, немного помолчав, добавил: — Лии уже нет.
— Зачем? — только и смог выдавить я из себя. — Зачем?!
Тыкто пожал плечами.
— Мы хотели сделать подарок. Тебе и Лии. Одежду из шкуры козы. У Ыкаты жены хорошо сделают, но чатлов было мало. Пхо пошла просить Цака помочь.
Я слушал эти короткие, как еврейские телеграммы, объяснения. И осознание того, как сильно я мог ошибиться, медленно проникало в мой мозг.
— А когда налоги стали собирать — чатлы снова появились. Цаку отдали.
— Апачи же не берут деньги, — пробормотал я, все еще не веря в такое простое оправдание.
— Берут, только не говорят Геку. Потом на ярмарке тратят.
Со стороны моего дома к нам быстро приближалась Пхо.
— Мой нож пропал, — сказала она, — мясо резать нечем. Вчера спрятала в шкурах, сейчас там нет. Украли…
На глаза наворачивались слезы. Мне хотелось обнять всех и попросить прощения за черные мысли. Сдержался. Проглотив большой ком, я успокоил свою домработницу.
— Это я взял нож. Не переживай. Верну.
И уже по пути в дом, обернувшись, добавил:
— Спасибо.
Тыкто стоял рядом с Пхо, так и не поняв, за что их благодарят.
Субботним вечером вернулся Ахомит с отрядом. На плечах они тащили четырех ослиц. Взъерошенный и чумазый воин выглядел невероятно довольным.
— Смотри, какие гоцэ! — закричал он, увидев меня, и похлопал рукой по ослиной шее. Животное устало мотнуло головой.
Версия с Ахомитом рассыпалась на глазах. Задав несколько вопросов в присутствии Тыкто и Быка, я выяснил, что Ахомит даже не слышал о смерти Лии, уйдя из лагеря буквально за час до убийства. Трагедия его страшно расстроила: он хорошо знал ее семью и, несмотря на то, что был крупнейшим налогоплательщиком и отдавал Лие огромные суммы, радовался за девочку, лихо взбирающуюся по карьерной лестнице.
Объяснив, что украдено около пятнадцати тысяч чатлов, и в отсутствие Ахомита подозрение ожидаемо пало на него, я пообещал отремонтировать дверь. Туземец понимающе кивал. Дело серьезное.
Итак, за один день я растерял всех подозреваемых. С одной стороны, нужно было радоваться — близкие люди оказались чисты. С другой — убийца гулял на свободе и, наверное, жил в племени. Тотальный обыск? Только если преступник оказался полным идиотом и спрятал деньги в шалаше под шкурой. Нужно придумать что-то другое.
Время шло. Гробница была почти закончена, и на завтра, вместо ожидаемой свадьбы, я запланировал похороны. Прощание, на которое, возможно, придет убийца. Это раздирало меня изнутри. Нет ни подозреваемого, ни орудия убийства, ни каких-то зацепок.
Со свинцовой гирей на душе я заснул. Проснувшись, убедился, что гиря никуда не делась. День нужно просто прожить, завершив свои скорбные дела. К полудню на ярмарку стали собираться жители соседних племен. Надо отдать им должное — их лица несли на себе печаль, хотя смерть чужого человека, как правило, не трогала дикарей.
После обеда ко мне подошел Том. Извинившись, что отвлекает в этот печальный день, он спросил — сколько должен стоить кинжал, если изготовить новый?
— Зачем тебе? — отрешенно поинтересовался я.
— Чук хочет себе заказать.
— У него же есть один. Потерял?
— Не знаю, — ответил молодой кузнец, — пришел сейчас, спросил.
Мне было совсем не до вычислений, но Чук редко появлялся у нас, и просьбу нужно было уважить. Я решил сам с ним поговорить.
Найдя вождя команчей у кузницы, я поинтересовался, что случилось с тем кинжалом, что ему подарили.
— Потерял, — ответил он и отвел глаза в сторону.
