НИКОЛАЙ (перебивая): Ты никогда не ошибаешься, Валька! И за это я тебя люблю.
ВАЛЯ: Но ее все равно жалко.
ВАЛЯ громко хрустнула чипсом и запила топленым молоком.
НИКОЛАЙ: Кого?
ВАЛЯ: Ну, эту артистку. Которая всегда хотела остаться молодой. И ей это даже удалось. А я согласна умереть старой. Надеюсь, и мне это удастся.
ВАЛЯ протянула перед собой пухлый ручки и кокетливо ими повертела.
НИКОЛАЙ: Да брось ты о ней… Все хорошо. А ты у меня всегда будешь красавица, даже без завивки, ну ее к черту!
ВАЛЯ: Ну, ты что! А что скажут про меня на работе, если я приду с лохматой головой. Меня просто не поймут… Вот и получается, что молодость – только обуза…
ВАЛЯ допивает кружку молока, и на ее пухлых губах остаются белые капельки. Она медленно и плавно опускается на мягкий диван. И так же медленно аккуратно проводит своими пухлыми пальчиками по спине и лицу мужа.
Двери скрипят, и появляется сияющая физиономия шестнадцатилетнего мальчишки Витьки. Его нос усыпан мелкими веснушками, а рыжие волосы торчат в разные стороны.
ВИТЬКА (хитро подмигивая, мычит): Ну-ну…
И тут же исчезает за дверью.
ВАЛЯ испуганно вскакивает и поправляет свой длинный атласный халат. Руки НИКОЛАЯ бессильно и вяло опускаются. Они переглядываются и облегченно хохочут.
ВАЛЯ (нежно гладит НИКОЛАЯ по плечу): В конце концов, это не последнее воскресенье в нашей жизни. Пусть хотя бы раз в полгода ты спокойно отдохнешь с друзьями, а не будешь торчать за своим дурацким роялем, развлекая этих обжор.
НИКОЛАЙ (вяло): Хотя бы… Хотя у меня никакого желания встречаться с друзьями. Я вообще терпеть не могу прошлого…
ВАЛЯ приближается к роялю и проводит по нему рукой.
ВАЛЯ: Кстати, а почему ты мне никогда не играл?
НИКОЛАЙ: Терпеть не могу музыку!
Он обнимает Валю за плечи.
Они выходят из комнаты.
НИКОЛАЙ берется за дверную ручку. Оглядывается и как можно веселее подмигивает ВАЛЕ. В ее глазах вдруг появляется испуг.
ВАЛЯ (всплеснув руками): О, Боже! Что ты сделал со своим галстуком! Это же неприлично!
Она проворно приводит галстук в надлежащий вид.
ВАЛЯ: Надо было меня позвать сразу, зачем ты так долго мучился?
НИКОЛАЙ: Спасибо, Валюша.
ВАЛЯ (с тревогой): Ты ведь вернешься, Коленька, как обычно?
НИКОЛАЙ: Да куда я денусь. На всей нашей огромной планете есть лишь одно место, куда я могу вернуться. И как всегда в одиннадцать.
ВАЛЯ: Ты так говоришь, словно вздыхаешь.
НИКОЛАЙ: Ну что ты, котенок. Я так говорю, потому что просто скорее хочу вернуться.
ВАЛЯ облегченно вздыхает.
ВАЛЯ: А я приготовлю картошечку по французскому рецепту, с сыром и чесноком, к тому же приправленную жюльеном. Тебе обязательно понравится. К тому же вечером по телику Сталонне. Он, конечно, так себе, но все же получше дешевеньких индийских фильмиков. Так? А еще я припасла к столу две золотистые узорные свечи. Это придает некоторый романтизм, правда? Тебе обязательно понравится.
НИКОЛАЙ: Обязательно, ВАЛЯ.
ВАЛЯ: Да еще, умоляю, не садись в троллейбусе, я так долго отутюживала твой плащ.
ВАЛЯ гладит пухлой ладошкой по плащу.
ВАЛЯ: Он уже старенький, но какое качество! Таких уже не достать!.. Не садись, Коленька, ну, пожалуйста! Да и подстричься тебе давно пора.
ВАЛЯ гладит НИКОЛАЯ по отросшим черным волосам.
ВАЛЯ: Хочешь, завтра вместе забежим в парикмахерскую, там у меня подружка работает, Светка, она и сделает тебе аккуратненькую стрижечку, почти как у Сталонне.
ВАЛЯ чмокает НИКОЛАЯ в щеку.
ВАЛЯ: Ну все, иди, и как всегда – до одиннадцати?
НИКОЛАЙ: Как всегда…
Маленький дешевый ресторанчик на углу проспекта. Возле большого старого дуба.
НИКОЛАЙ приближается к дереву. Бережно прикасается к его усохшему стволу.
НИКОЛАЙ: Ничего, дружище, ты еще проживешь. Ты ведь так любишь покой. Наверно, как и я… Да и покойники не умирают.
Дуб прошумел на ветру корягами.
НИКОЛАЙ не торопясь подходит к ресторанчику. Лениво отворяет узорчатую тяжелую дверь. Входит. Дверь за ним медленно закрывается.
