– Гугуа, э-эй, Гугуа! – закричали посланцы, подойдя к дому Гугуа.
– Что надо? – спросил с крепости Гугуа.
– Мир тебе, Гугуа! Мы – посланные к тебе, выборные! Пусти нас!
– Посредникам – честь в нашей стране! А чего вы хотите?
– Ты – юноша отважный и доблестный, и дела твои должны быть доблестны! – сказали посланные.
– О чем вы это?
– А о том, что если ты девушку эту увез против ее воли, отпусти ее, не проливай понапрасну крови, не оскорбляй наших обычаев.
– Я не смогу удержать ее насильно…
– Тогда покажи нам девушку.
– Нет, это невозможно.
– Почему ты не хочешь следовать обычаям отцов?
– А потому, что они теперь попраны, их больше не соблюдают, нет ни братства, ни дружбы. Я не верю вам!
– А не трус ли ты?! – крикнул один из посланных.
Гугуа схватился за ружье, но тотчас же опустил его.
– Посредники неприкосновенны, они – выборные от народа! – сказал он. – Иначе я окрасил бы в пурпур твою рубаху.
– Тогда покажи нам девушку!
Гугуа наконец сдался. Ему захотелось проверить свою судьбу.
– Подымитесь на башню. Посланцы подошли к дверям.
– Оружие снять? – спросил один из них.
– Я докажу вам, что я не трус: нет надобности снимать оружие!
Посланцы все же сняли с себя оружие и сложили его у входа.
– Мир этому дому! – сказали они и переступили порог. Гугуа принял гостей, как подобает горцу, приветливо их усадил.
– Гугуа, – сказал один из них, – как перед богом тебе говорю, ты – парень умный. Покажи нам девушку.
– Идите за мной! – с волнением воскликнул Гугуа.
Он провел гостей в отгороженное плетушкой помещение, где сидела Цико, оставил их там, а сам поднялся на башню – следить за толпой.
Девушка поднялась навстречу вошедшим и низко поклонилась им.
После приветствий все уселись на тахту. Старший из посланцев сказал:
– Не бойся и ответь нам открыто: добровольно пошла ты за Гугуа или нет?
Цико, до сих пор молчавшая, вдруг воскликнула с какой-то поспешностью:
– Я пошла добровольно, никто меня не неволил.
– Значит, ты не хочешь возвращаться домой?
– Нет!
– Если тебя взяли насильно, мы можем освободить тебя. Мы всем селом пришли за тобой.
– Нет. Я пошла по своей воле, по своей же воле я не вернусь назад и по своей же воле остаюсь здесь.
Посланцы встали, благословили ее, попрощались и вышли.
Гугуа ждал их с волнением. Он боялся, как бы девушка не расчувствовалась и не согласилась пойти с ними, и тогда исчезнут все его надежды на счастье. Что ему делать, если ее вчерашнее обещание было вынужденным и если она уйдет от него? Неужели отступиться? Должен ли он подчиниться обычаям своего народа? Правда, эти обычаи пошатнулись за последние годы, но новые порядки еще не пустили слишком глубоких корней. Доказательство тому – колебания Гугуа.
Вчера он совершил ужасную грубость: он перешагнул через платок, брошенный к его ногам женщиной, но безмерная страсть, овладевшая им, была сильнее его. Теперь – совсем иное; теперь ему хочется искупить свою вину. Он со страхом обвел глазами вернувшихся посланцев и обрадовался, увидев, что Цико нет среди них. Один из гостей обратился к нему:
– В добрый час, парень, в добрый час! Спасибо, что не нарушил наших обычаев.
Гугуа смутился. Краска счастья залила ему лицо, и он опустил голову. Поблагодарив гостей и проводив их за дверь, он поспешно вернулся и с сильно бьющимся сердцем вошел к Цико.
– Цико! Это правда? – еще издали закричал он.
Цико вся зарделась, затрепетала. Гугуа бросился к ней и обнял ее. Девушка покорно прижалась к нему, склонила голову ему на грудь.
Посредники вернулись и сообщили собравшимся волю девушки. Народ стал медленно расходиться по домам. Однако Шавтвала ничему не хотела верить, она не могла примириться с тем, что ее внучка, в которой текла ее кровь, так легко смирилась с позором.
– Постойте, люди, не расходитесь! Не может этого быть!.. Она при мне должна признаться во всем. Ее, верно, напугали, несчастную! – кричала старуха.
Посредники несколько раз повторяли ей свой рассказ, но она ничего не хотела слышать, и все твердила, что девушку напугали.
– Покажите мне ее, если правда все то, что вы говорите.
– Шавтвала! – сказал тогда один из них. – Мы хотели тебе помочь, пока думали, что совершено насилие. Ты видела, как все единодушно готовы были пролить кровь за правду. А теперь – дело другое. Все повернулось хорошо, благодарение богу, кровь не пролилась понапрасну. Если ты сама хочешь видеть девушку, ступай к ним, войди, как своя, родная, близкая, они будут рады тебе, а нам тут больше делать нечего. Не так ли? – обратился он к поредевшей толпе.
