Без выделения своего рода «центральных», «осевых» процессов и эпох, оказывающих действительно долговременное воздействие, невозможно структурирование глобальной истории и тем самым невозможно ее понимание как единого и целостного процесса. Глобальная история, если она действительно едина, не может протекать равномерно, в ней должны быть периоды «сгущения» и «разрежения», приливы и отливы, формирующие центр (или центры), которые характерны для любой системы и любой структуры. Разумеется, для обычной истории, разделенной по странам и периодам, такой проблемы практически не существует, хотя любой историк, изучающий определенную страну и эпоху, неизбежно ищет центральные события, которые структурируют и саму историческую эпоху, и знания о ней. Что касается глобальной истории, то проблема поиска центральной эпохи или центральных эпох является для нее принципиально важной и во многом ключевой. Далеко не случайно, что все мыслители, понимавшие историю как глобальный процесс, пытались нащупать ее структуру, отталкиваясь от той или иной эпохи, тех или иных событий и процессов. Так, христианские теологи и философы в качестве такого центрального события рассматривали возникновение христианства, исламские теологи — возникновение ислама, К. Маркс и теоретики мир–системного подхода — возникновение капитализма и мирового рынка в XVI веке. Как позже будет видно, они не были совсем не правы; правильнее будет сказать, что они были правы лишь отчасти.
Для чего же необходимо структурирование истории? Оно нужно не только для упорядочения мощного потока исторических событий, не только для оценки относительного значения и смысла тех или иных исторических событий, процессов, явлений, не только для выяснения общей, сквозной логики глобального исторического развития. Еще более существенно то, что структурирование истории позволяет с более общих позиций понять характер и смысл эпохи, в которую мы живем, и даже отчасти предвидеть (разумеется, лишь в самых общих чертах) направление будущего развития. Но еще более важно, по–видимому, то, что нам открывается таким образом часть Божественного (или, что то же самое, Космического) плана истории,_ее единство и последовательность. И хотя постичь смысл и цель истории нам во многом не дано, можно лишь повторить известные слова А. Эйнштейна, применимые не только к постижению природы, но и к постижению истории: «Бог хитроумен, но не злокознен».
Одним из первых, кто четко и в развернутом виде поставил проблему структурирования мировой истории (еще раз повторим, не периодизации, а именно структурирования), был К. Ясперс. В своей работе «Истоки истории и ее цель» он сформулировал понятие осевого времени и описал в общих чертах структурирование мировой истории этим осевым временем. Само осевое время Яс–перс охарактеризовал следующим образом: «Ось мировой истории, если она вообще существует, может быть обнаружена только эмпирически, как факт, значимый для всех людей, в том числе и для христиан. Эту ось следует искать там, где возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть, где с поразительной плодотворностью шло такое формирование человеческого бытия, которое, независимо от определенного религиозного содержания, могло стать настолько убедительным — если не своей эмпирической неопровержимостью, то во всяком случае некоей эмпирической основой для Запада, для Азии, для всех людей вообще, — что тем самым для всех народов были бы найдены общие рамки понимания их исторической значимости. Эту ось мировой истории следует отнести, по–видимому, ко времени около 500 лет до н.э., к тому духовному процессу, который шел между 800 и 200 гг. до н.э. Тогда произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день. Это время мы вкратце будем называть осевым временем» [Ясперс, 1994, с. 32].
К числу основных событий и процессов, характерных для осевого времени, Ясперс отнес следующие: «В это время происходит много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао–цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо–цзы, Чжуан–цзы, Ле–цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии — в Индии, как и в Китае, — были рассмотрены все возможности философского постижения действительности, вплоть до скептицизма, до материализма, софистики и нигилизма; в Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки — Илия, Исайя, Иеремия и Второисайя; в Греции — это время Гомера, философии Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение нескольких столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга. Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира… В эту эпоху были разработаны основные категории, которыми мы мыслим по сей день, заложены основы мировых религий, и сегодня определяющих жизнь людей. Во всех направлениях совершался переход к универсальности» [Ясперс, 1994, с. 32 — 33].
