– Ну и дыра, – произнесла Фишер с неудовольствием. – Ты уверен, что мы не ошиблись адресом?
– К несчастью, да. – Хок осторожно понюхал воздух. – Здесь много лет ничего не росло. Правда, не все любят ухаживать за садом.
Остаток пути они прошли молча. Хок напрягал слух, пытаясь услышать хоть что-нибудь, кроме звука собственных шагов по гравию, но вокруг все оставалось неестественно тихо. Тем временем они подошли к массивной входной двери. Чем дальше, тем сильнее Хока одолевало беспокойство. Здесь должен слышаться гул толпы на улицах и дневной шум большого города. Но дом Адаманта окружен абсолютной тишиной.
На двери был большой медный молоток в форме львиной головы с бронзовым кольцом в зубах. Хок дважды громко постучал, а затем резко отпустил кольцо. У него появилось странное чувство, будто львиная голова уставилась на него.
– Да, – тихо произнесла Фишер. – Не доверяю я этому месту.
– Нам приходилось бывать в переделках и похуже. В конце концов, нельзя судить о человеке по дому, в котором ему приходится жить. Даже если садом служит кладбище.
Они замолчали, когда массивная дверь бесшумно распахнулась. В проходе стоял высокий плечистый человек, одетый в немного устаревшую, но аккуратную форму дворецкого. Ему было лет пятьдесят, а голова – совершенно лысая, если не считать смешных пучков седых волос над ушами. Надменное выражение лица говорило о том, что в этом мире уже ничто не может удивить его. Человек очень вежливо поклонился Хоку и – после секундного колебания – его жене.
– Доброе утро, господа. Я – Вильерс, дворецкий господина Адаманта. Следуйте за мной. Господин Адамант ожидает вас.
Он осторожно отступил на два шага, позволив Хоку и Фишер войти в дом. Затем бесшумно закрыл дверь, и Стражи воспользовались возможностью осмотреть холл. Достаточно просторный, он не подавлял своими размерами. Стены, обшитые деревянными панелями, освещены лампами, и это понравилось Хоку. Он повидал немало слишком больших и плохо освещенных холлов, как будто их хозяевам нравилось напрягать глаза в полумраке. Заметив, что Вильерс остановился рядом, Хок неспешно повернулся к нему.
– Вильерс, вы стоите на моей тени. Я не люблю, чтобы люди находились так близко от меня.
– Простите, сэр. Я только хотел спросить, не будете ли вы и ваша… спутница так добры снять плащи. Таков обычай.
– Пока нет, – ответил Хок. – Может быть, позже.
Вильерс слегка поклонился, и на его бесстрастном лице можно было прочесть: «Вам, конечно, виднее, хотя вы и не правы». Он провел посетителей, ни разу на них не оглянувшись, в большую, уютно обставленную библиотеку, где тускло сияли кожаные переплеты. Около камина стояло удобное кресло, которым немедленно завладела Фишер. Вильерс деликатно откашлялся.
– Если вы будете так добры и подождете здесь, я сообщу господину Адаманту о вашем прибытии.
Он снова поклонился и покинул библиотеку, закрыв за собой дверь.
– Никогда не любила дворецких, – сказала Фишер. – Они всегда так важничают. Гораздо сильнее, чем их хозяева. – Она взглянула на потухший камин и вздрогнула. – Или мне кажется, или здесь действительно ужасно холодно?
– Наверно, кажется, ведь мы пришли с теплой улицы. Такие большие дома хранят холод.
Фишер кивнула, рассеянно оглядываясь.
– Как ты думаешь, Адамант в самом деле читает все эти книги?
– Вряд ли, – ответил Хок. – Наверно, купил их оптом. Сейчас модно иметь библиотеку.
– Почему?
– Не спрашивай меня. Я ничего не понимаю в моде.
Фишер бросила на мужа вопросительный взгляд. В его голосе было что-то…
– Ты ведь не такое ожидал, верно?
– Нет, – ответил Хок. – Не такое. Считается, что Джеймс Адамант – друг простых людей, представляющий интересы бедных и угнетенных. Он всегда выступал против именно такого стиля жизни: большой дом, дворецкий, книги, которые он никогда не читает. Черт побери, у него даже нет средств, чтобы содержать дом в порядке.
– Я здесь ни при чем, – раздался голос Адаманта. – Не я выбрал такое ужасное здание.
Хок мгновенно обернулся, а Фишер изящным движением поднялась на ноги – Джеймс Адамант вошел в библиотеку вместе с Даниель и Медлеем.
