– Не паникуй, Медлей заскочил в таверну, чтобы промочить горло. Он вернется, прежде чем мы двинемся дальше. Ты стареешь, Хок, раз не замечаешь такие вещи.
– Верно, – согласился Хок. – За эти выборы я постарею на сто лет.
Таверна была невзрачной даже по стандартам Хай-Степс. В свете тусклых ламп все предметы казались неясными и расплывчатыми. Так нравилось большинству посетителей, хотя, с другой стороны, никому бы не пришло в голову любоваться ими, такой уж тут был район. Но Медлея это не волновало. Здесь он впервые встретил свою любовь, и для него таверна всегда будет особым местом. Он кивнул флегматичному бармену за деревянной стойкой и поспешно направился в отдельную комнату в задней половине таверны. Любимая была там и ждала его, как и обещала. Всего один лишь взгляд на свою избранницу заставил сердце Медлея биться чаще. Он сел рядом с ней, и их руки соединились. Влюбленные молча глядели друг другу в глаза. Медлею казалось, что он никогда еще не был так счастлив.
– Я не могу долго оставаться с тобой, – произнес он наконец. – Почему ты назначила встречу сегодня? Ты знаешь, что я всегда рад видеть тебя, но люди Адаманта рядом и они могут нас заметить…
Она улыбнулась и стиснула его руки.
– Да, знаю, прости. Но я должна была повидаться с тобой. Когда еще у меня окажется свободное время. Как проходит твоя кампания?
– Превосходно. Послушай, мне надо идти, пока меня не начали искать. Нельзя, чтобы пас видели вместе.
– Я знаю. Нам не дадут встречаться.
– Пусть только попробуют! – воскликнул Медлей. – Для меня в целом мире нет ничего дороже тебя.
– Я очень рада.
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, Стефан, – сказала Роксана.
Камерон Хардкастл решительно шагал но Хай-Степс, и люди выстраивались вдоль улиц, чтобы взглянуть на него. Хардкастла постоянно окружали вооруженные наемники, держа толпу на почтительном расстоянии. Иногда зрители начинали аплодировать, но особой радости не обнаруживали. Знамена, вывешенные по приказу Советника, понуро свисали при полном штиле, и хотя люди держали в руках флаги и лозунги консерваторов, лишь немногие размахивали ими. Если бы сопровождавшие ею сторонники не пели гимны, улицы были бы неприятно тихими. Хардкастл мрачно улыбнулся. Все скоро изменится – стоит только ему начать говорить.
Джиллиан безмолвно шла рядом с мужем, ее глаза, как всегда, были опущены. Хардкастл с радостью оставил бы жену дома, но это политически невыгодно. Прочная семья всегда была краеугольным камнем консервативного образа мыслей, и ему приходилось брать ее с собой, поскольку этого от него ожидали. Ничего, Джиллиан не опозорит. Не осмелится.
В нескольких шагах позади шел Вульф, одетый, как и наемники. Если в нем признают колдуна, люди встревожатся. Они не доверяют магии, всему, что связано с ней, – и не без причин. Кроме того, присутствие колдуна незаконно. И, в-третьих, на него могли организовать покушение. Очень многие хотели избавиться от Вульфа. Но он не мог лишить Советника своей защиты: у Советника было слишком много врагов. Поэтому великий колдун Вульф ступал по мостовым Хейвена, следуя за Хардкастлом как тень и обильно потея под тяжелой кольчугой. Помимо всего прочего, Хардкастл не сможет произносить речи без помощи чародея.
Советник был в отличном настроении. Все речи проходили на ура, а наемники выходили победителями практически из всех стычек с людьми Адаманта. Дойдя до помоста, приготовленного для митинга, Советник поднялся по ступенькам на сцену. Джиллиан безмолвно встала рядом с мужем, вымученно улыбаясь зрителям. Гимн консерваторов затих, и толпа приветственно зааплодировала, опасаясь ободряющих тумаков со стороны наемников кандидата. Хардкастл поднял руки, и на многолюдную улицу опустилась тишина. Он начал говорить, и толпа восторженно внимала ему. Волна эйфории накатила на собравшихся, они топали ногами, кричали, выражали одобрение каждой фразе. К концу речи слушатели превратились в послушных марионеток. Хардкастл мог сейчас приказать идти в бой без доспехов и оружия – и они пошли бы. Он улыбался – ему правилось повелевать людьми.
