Солнце скрылось. Заморосил дождик. Прохожих стало больше, они шли с деловым видом; в основном это были мужчины в костюмах-тройках и с кейс-атташе. Я хотел есть, пить и вообще чувствовал себя скверно. Если мне удастся смыться на юг, месяца три я ничего не буду делать, только спать, купаться да наслаждаться провансальской кухней. Казалось, приятный запах чеснока, ямайского перца и цветов кабачка в тесте заполнил всю кабину. Я помассировал живот. Господи, чего там Марта застряла? Я глянул на часы. Она ушла девятнадцать минут назад. Уж не подстроил ли нам Ланцманн ловушку? А вдруг как Марта сейчас выйдет под конвоем усмехающегося Маленуа? Я уже стал нервничать. Мне казалось, что прохожие вглядываются в меня, и я глубже вжался в сиденье. Все так же с монотонным, каким-то резиновым шумом падал дождь. Я представил себе пронзительную лазурь неба над зонтичными соснами, золотистые отблески моря на красноватых берегах бухточек. Черт, уже двадцать две минуты! Явно там что-то произошло.
Дверца открылась, и я, готовый к худшему, вздрогнул.
— Спокойно! — бросила Марта, садясь за руль.
Она положила мне на колени толстый коричневый конверт, заклеенный скотчем.
— Почему ты там так долго торчала?
— Знаешь, ты похож на беглого каторжника. Осторожней, в банке полно легавых в штатском.
— Что!
— Поцелуй меня.
— Марта, может, сейчас не время…
— Поцелуй, из банка выходят два легавых.
Я наклонился к ней, и мои горячие из-за температуры губы приникли к ее губам, теплым, мягким. У меня было ощущение, будто меня ударило током, и неодолимая электризующая волна желания рванулась в низ живота. Но Марта уже тронулась с места, медленно отъезжая от тротуара.
— Я немножко подождала, чтобы убедиться, что легавые здесь не из-за Ланцманна, и только после этого спустилась в отделение сейфов. Я боялась, что этот мерзавец мог подстроить нам западню.
— Я тоже об этом подумал.
— Но на самом деле они тут из-за тебя, милый.
Я молча понаслаждался словом «милый» и только после этого удивился:
— Из-за меня? Они что, разнюхали что-нибудь?
— Думаю, они надеются сцапать тебя, если ты придешь взять или положить деньги. Это все, что они могут сделать. Директор банка скорей позволит разрезать себя на куски, чем выдаст тайну вкладов.
— В любом случае они не знают, кто я на самом деле.
Марта профессионально срезала трудный поворот и только после этого бросила:
— Не они одни, я тоже.
— Что ты хочешь сказать?
— Просто хочу узнать: кто ты в действительности?
— Марта, не надо так! Я — это я, Жорж Лион.
— Откуда у тебя фамилия Лион?
— Я уже тебе говорил, от одного янки, которого заклеила мать и которому очень хотелось усыновить меня. Он с ума сходил от нее.
— А тебе не кажется, что это не свойственно людям, с которыми обычно имела дело твоя мать?
— Но это все, что я знаю. Может, он был святой, который старался обеспечить себе место в раю.
Лион… Я попытался представить его себе, но мне тогда было года три, и у меня сохранилось только смутное воспоминание о высоком бородаче в военной форме, от которого приятно пахло жевательной резинкой. Этакий добрый великан, с улыбкой склонившийся надо мной. Но что мне до этого Лиона, о котором я не знал ничего, даже имени? Я горел желанием вскрыть конверт. Марта, похоже, догадалась и с улыбкой покачала головой:
— Подождем, пока будем в безопасности.
— Поверни налево.
— Зачем?
— Едем к твоей матери, там безопасно.
Она чуть покраснела, когда я упомянул ее мать, и свернула.
Минут двадцать мы молча ехали под проливным дождем. Дворники отплясывали свой механический балет, а конверт, лежащий у меня на коленях, казался мне живым и тяжелым, как небольшой зверек.
И вот показался дом «матери» Марты. Марта мягко притормозила и поставила машину под прикрытие деревьев. Мы вылезли под дождь и побежали к дому. Я глянул на стену: рабочая у меня была всего одна рука.
— Я не смогу забраться.
— Стой здесь, я тебе открою.
Я спрятался под выступом крыши, пряча конверт на груди под пальто.
Через несколько минут задняя дверь за спиной у меня открылась. Появилась Марта в мокром платье, облепившем ее, о Боже, такое желанное тело… Чтобы забраться на второй этаж, ей пришлось подобрать платье, открыв обтянутые шелком бедра. Я стоял под дождем, как дурак, и смотрел на нее, не чувствуя, что вода затекает мне за шиворот. Марта с насмешливой улыбкой поинтересовалась:
