Карл спиной почувствовал, как сзади встала сиделка, но ему уже было все равно. Он хотел еще раз увидеть, как сужаются зрачки Уффе. Было чувство, будто в руках у него наконец оказался ключ, только неизвестно, к какой двери он подходит.
Но Уффе уже спокойно смотрел перед собой пустым рассеянным взглядом.
— По–моему, пора остановиться, — раздался голос сиделки.
Она осторожно придержала Уффе за плечи. Может быть, Карлу не хватило всего каких–нибудь двадцати секунд. Не исключено, что он достучался бы до Уффе, если бы они были с ним одни.
— Вы не заметили его реакцию?
Она покачала головой. Чертово невезение!
Карл положил фотографию в рамке на землю, где лежали все остальные, привезенные из Скевинга.
И в этот момент Уффе забеспокоился и пришел в движение. Сначала его словно ударило в корпус, и он резко выставил вперед плечи, будто в попытке прикрыть грудную клетку, затем дернулась правая рука и, согнувшись под прямым углом, прикрыла диафрагму.
Сестра бросилась успокаивать Уффе, но тот не обращал на нее внимания. Его дыхание сделалось быстрым и поверхностным. Карл и сестра одновременно услышали это короткое дыхание, и женщина стала громко требовать, чтобы Карл перестал. Но в этот миг Карл и Уффе были одни. Уффе из своего мира нащупывал путь в мир Карла. Карл видел, как глаза больного медленно расширяются. Они распахивались, как механизм затвора старинной фотокамеры, вбирая в себя окружающее пространство.
Уффе снова взглянул вниз, и на этот раз Карл проследил за его взглядом, пока тот не уперся в траву. Сейчас сознание Уффе полностью включилось.
— Так ты действительно знаешь его? — спросил Карл и поднес к глазам Уффе фотографию, запечатлевшую Денниса Кнудсена на серебряной свадьбе его родителей.
Но Уффе отмел ее в сторону, отмахнувшись, словно обиженный ребенок, и начал издавать звуки, похожие не столько на младенческое лепетание, сколько на те, которые можно слышать от задыхающегося астматика. Дыхание его стало почти свистящим, и сиделка крикнула Карлу, чтобы он уходил.
Карл снова проследил за взглядом Уффе. На этот раз не могло быть никаких сомнений: тот смотрел на другую фотографию из принесенного Карлом набора. На снимок Денниса Кнудсена с его приятелем Атомосом, который стоял сзади, обнимая Денниса за плечи.
— Что? Он вот так должен выглядеть? — сказал Карл, указывая на юного Денниса в костюме для картинга.
Но Уффе смотрел на юношу за спиной Денниса. Карл ни у кого еще не встречал такого намертво впившегося взгляда. Казалось, мальчик на фотографии так завладел душой Уффе, словно эти глаза со старого снимка прожигали смотревшего насквозь, в то же время возвращая к жизни.
И вдруг Уффе закричал — так страшно, что сиделка с силой оттолкнула Карла, опрокинув его на траву, и прижала Уффе к груди. Он так кричал, что в зданиях «Эгелю» поднялся переполох.
От этого крика бакланы стаями поднялись в воздух, ветви деревьев опустели.
2005–2006 годы
Три дня потребовалось Мерете, чтобы вырвать зуб, и это были трое суток сущего ада. Всякий раз ей приходилось делать над собой невероятное усилие, чтобы наложить щипцы на пульсирующую гадину: от нарывающей десны накатывали все новые волны боли и высасывали из нее последние силы. Чуть дернув щипцами в одну сторону, она ощущала, как этот рывок отдается во всем организме. Затем несколько секунд с бешено колотящимся от страха сердцем, и следующий рывок, и так до бесконечности. Несколько раз она пыталась дернуть посильнее, но силы и мужество изменяли ей, едва лишь ржавый металл прикасался к зубу.
Когда она наконец достигла того, что из зуба хлынул гной и давление на миг ослабло, у нее брызнули слезы благодарности.
Она знала, что снаружи за ней наблюдают. Тот, кого они называли Лассе, еще не приехал, и запавшая кнопка переговорного устройства находилась все в том же положении. За стеклом не разговаривали, но она слышала их шаги и дыхание. Чем больше она страдала, тем глубже становилось их дыхание, словно они испытывали сексуальное наслаждение, и это усиливало ее ненависть. Когда она наконец выдернет зуб, она подумает о дальнейшем. Уж она сумеет отомстить! Но сперва надо получить возможность вообще о чем–либо думать.
