«Интересно, она вообще легко поддавалась на обман?» — подумал Карл.
Но кроме этой, несомненно объясняющейся ее молодостью наивности Мерета Люнггор в остальном отличалась объективностью и трезвостью суждений, в чем далеко превосходила новоизбранного министра внутренних дел и здравоохранения, который рядом с ней имел вид гимназического учителя из фильма шестидесятых годов.
— Настоящая дама, классная и красивая, — высказался с порога Ассад.
Вторая видеозапись относилась к 21 февраля 2002 года. На ней Мерета Люнггор в качестве докладчика своей партии по вопросам окружающей среды комментировала запрос, направленный самодовольным критиком экологического движения Бьярке Эрнфельтом в комиссию, занимающуюся подтасовками в науке.
«Это же надо было так назвать комиссию! — подумал Карл. — Чтобы в Дании и вдруг такая кафкианская штука!»
В этот раз на экране предстала совершенно другая Мерета Люнггор: проще и менее похожая на политика.
— Какая же она тут красивая, настоящая красавица, — сказал Ассад.
Карл оглянулся на помощника: очевидно, в его системе жизненных ценностей женская красота занимала видное место и была важнейшим параметром оценки. Но и Карл мысленно согласился с Ассадом: вокруг Мереты витала совершенно особенная аура. Она излучала огромные снопы той мощнейшей притягательной силы, которую излучают женщины, чувствующие себя на высоте. Очень многообещающе, но и очень тревожно.
— Она что, была беременна? — спросил Ассад.
Судя по многочисленности его родни на фотографиях, это состояние женщины было ему очень знакомо по опыту.
Карл достал сигарету и еще раз перелистал бумаги. Поскольку тело так и не нашлось, в деле отсутствовал отчет о вскрытии, который мог бы дать ответ на этот вопрос. Из статей в бульварных газетах следовало, что мужчинами она не интересовалась. Впрочем, это еще не значит, что она не могла быть беременной. Ознакомившись с материалами подробнее, Карл выяснил, что близких отношений Мерета не поддерживала вообще ни с кем — ни с мужчинами, ни с женщинами.
— Должно быть, она тогда в кого–то влюбилась, — заключил Ассад. Отбросив сигарету, он придвинулся так близко, что почти уткнулся носом в экран. — Вон красные пятна на щеках. Посмотри–ка!
Карл помотал головой:
— По–моему, в тот день было всего два градуса тепла. У политиков, дающих интервью под открытым небом, часто бывает при этом чрезвычайно здоровый вид! Сам подумай, иначе зачем бы им соглашаться на такие условия?
Однако Ассад был прав. Мерета настолько изменилась, что разница сразу бросалась в глаза. Очевидно, что в промежутке между этими двумя интервью что–то произошло. И никакие демарши Бьярке Эрнфельта, неуклюжего продажного лоббиста, чьей специальностью было уменьшать факты, связанные с природными катастрофами, до микроскопических размеров, наверняка не вызвали бы на ее лице такого нежного румянца.
На секунду Карл уставился в пустоту. В каждом расследовании на каком–то этапе наступает момент, когда ты начинаешь жалеть, что тебе не довелось своими глазами увидеть жертву при жизни. На сей раз он наступил раньше обычного.
— Ассад! Позвони–ка в это самое «Эгелю», куда поместили брата Мереты Люнггор, и договорись о посещении от имени вице–комиссара криминальной полиции Мёрка.
— А кто это — вице–комиссар криминальной полиции Мёрк?
Карл покрутил пальцем у виска. Дурак он, что ли?
— Действительно, кто бы это мог быть?
Ассад покачал головой:
— Мне казалось, ты — вице–комиссар полиции. Разве не так это стало называться после реформирования?
Карл тяжко вздохнул. Идиотская реформа полиции! Да начхать он на нее хотел!
Через десять минут из «Эгелю» позвонил заведующий. Не скрывая своего удивления, он поинтересовался, в чем дело. Вероятно, Ассад добавил от себя что–то непредусмотренное. Но чего вы хотите от ассистента в резиновых перчатках и с пластиковым ведром? Все когда–то передвигались ползком, прежде чем научиться ходить.
Карл перевел взгляд на помощника и, дождавшись, когда тот оторвется от своего судоку, ободряюще кивнул.
За тридцать секунд Карл ввел заведующего в курс дела и получил короткий и ясный ответ: Уффе Люнггор вообще не разговаривает, так что вице–комиссару полиции нет смысла с ним видеться. К этому добавлялось и то обстоятельство, что, хотя Уффе Люнггор нем и замкнут в себе, официально он не объявлен недееспособным. И поскольку Уффе Люнггор не дал согласия на то, чтобы работники «Эгелю» отвечали на вопросы вместо него, то они не вправе делать какие–либо высказывания. Получался замкнутый круг.
