Она заметила его позерство и впервые за все время улыбнулась. За нежными губами Моны угадывались зубки белее, чем у Лизы с третьего этажа. Редкостное зрелище в наш век, когда от красного вина и напитков с содержанием кофеина у большинства женщин зубы подернуты налетом, как дымчатое стекло.
— И о чем же?
Карл мысленно собрался. Тут уж пан или пропал!
— Вы уже заняты или нет?
Он сам испугался, как грубо это прозвучало, но было поздно.
— Да, извините. — Он потряс головой, не зная, как продолжать. — Я только хотел спросить, не согласитесь ли вы как–нибудь со мной пообедать?
Улыбка застыла у нее на губах, потом белые зубки спрятались.
— Думаю, вам нужно сперва поправиться, прежде чем пускаться в такие авантюры. И кроме того, следует более осмотрительно выбирать свои жертвы.
Повернувшись к нему спиной, она взялась за ручку двери, ведущей в коридор, а он, провожая ее глазами, чувствовал досаду, пронимающую до глубины души. Черт знает что!
— Если вы не относите себя к категории «осмотрительно выбираемых», — буркнул он ей в спину, — то просто не знаете, какое действие оказываете на лиц противоположного пола.
Она обернулась, выставила руку и указала на палец с кольцом.
— Ошибаетесь, я это очень хорошо знаю, — сказала она и, пятясь, удалилась с поля боя.
А он так и остался стоять, понурившись и осознавая, как только что отличился. Тоже мне, сыщик называется! Он сам удивлялся, как мог упустить из виду такую простую вещь.
Потом Карлу позвонили из приюта «Годхавн» и сообщили, что вышедший на пенсию воспитатель Йон Расмуссен появился на связи и завтра собирается в Копенгаген навестить сестру. Просил передать, что всегда мечтал побывать в полицейской префектуре, поэтому с удовольствием нанесет Карлу визит между десятью и половиной одиннадцатого, если это его устроит. Карл не может ему позвонить, так как этого не позволяют их правила, но может сообщить в приют, если что–то помешает их встрече.
Только положив трубку, Карл вернулся к действительности. После осечки с Моной Ибсен у него в мозгу отключилась связь между двумя полушариями, и сейчас он только начинал собирать все воедино. Итак, к нему должен зайти воспитатель из «Годхавна», уезжавший на Гран–Канарию. Наверное, лучше все–таки сначала получить от старика подтверждение, что он знал мальчика по прозвищу Атомос, прежде чем вести гостя на экскурсию по полицейской префектуре. А вообще все паршиво!
Карл вдохнул поглубже и попробовал выбросить из головы мысли о Моне Ибсен и ее кошачьих глазах. В деле Люнггор набралось множество разрозненных нитей, которые требовалось связать между собой, так что надо скорей приниматься за работу, пока его не начала терзать жалость к самому себе.
Одной из первоочередных задач было показать домработнице Хелле Андерсен в Стевнсе фотографии, которые он привез из дома Денниса Кнудсена. Вдруг ее тоже удастся залучить в префектуру, прельстив экскурсией, которую проводит вице–комиссар криминальной полиции? Только бы снова не отправляться за речку Трюггевельде!
Он позвонил домработнице по домашнему телефону и попал на супруга, который утверждал, что сидит на больничном с ужасной болью в спине, хотя голос его при этом звучал очень бодро. Он так сказал «Привет, Карл!», словно они вместе жили в бойскаутском лагере и ели кашу из одного котла.
Разговор с ним был все равно что встреча с незамужней тетушкой. Как же, как же! Он бы с удовольствием позвал Хелле, кабы она была дома. Да вот беда, она, как всегда, с утра носится по клиентам и вернется только… Ой, надо же! Вон ее машина как раз подъезжает к дому! Ну да, она наконец–то, слава богу, обзавелась новой машиной. Сразу слышно разницу между двигателем в один и три и в один и шесть. По телевизору все правильно сказали, эти «сузуки» действительно всегда оправдывают ожидания автолюбителя. «А ведь здорово бы, понимаешь, если бы можно было продать старый «опель“ за хорошую цену», — продолжал лопотать старый трепач, между тем как на заднем плане уже послышался голос его жены, громко возвещавшей о своем прибытии: «Привет! О–о–оле–е–е! Ты дома? Уже сложил поленницу?»
