2007 год
На двери действительно обнаружилась медная табличка с надписью «Отдел Q», но сама дверь была снята с петель и прислонена к трубам центрального отопления, которые тянулись через длинные коридоры подвала. На полу закутка, по–видимому отведенного под кабинет Карла, еще стояли десять полупустых ведер с краской, распространяя резкий запах. Под потолком проходили трубки четырех люминесцентных ламп, через некоторое время вызывающих зверскую головную боль. Зато стены были превосходные — если только отвлечься от цвета, в который они были покрашены. Более всего он подошел бы стенам больницы в какой–нибудь восточноевропейской стране.
— Браво, Маркус Якобсен, — буркнул Карл и принялся осматривать свои владения.
Последние сто метров длинного коридора были ему незнакомы — туда он еще никогда не заглядывал. В том конце коридора, где располагался его кабинет, не было ни души — а также дневного света, или воздуха, или чего–либо еще, способного отвлечь от воспоминаний об «Архипелаге ГУЛАГ». И вообще эту кишку так и хотелось назвать гнилым отстойником.
Карл взглянул на два новеньких компьютера с ворохом проводов. Судя по всему, тут были две раздельные информационные сети: один компьютер подсоединен к внутренней сети, а другой к остальному миру. Он ласково похлопал по компьютеру номер два. Итак, сидя здесь, он может путешествовать по Интернету сколько вздумается. Никаких тебе стеснительных правил, обеспечивающих безопасность центральных серверов. Это уже кое–что! Он огляделся в поисках чего–нибудь такого, что можно использовать как пепельницу, и вытряхнул сигарету из пачки «Грён Сесиль». На пачке было написано: «Курение крайне опасно для вас и вашего окружения». Он снова огляделся: окружения особого не наблюдалось, а если пара мокриц околеет, не беда. Карл зажег сигарету и глубоко затянулся. Пожалуй, у должности начальника отдела есть свои преимущества!
— Дела мы тебе пришлем, — пообещал на прощание Маркус Якобсен, однако на столе и на полках не было ничего — ни одного листочка.
Вероятно, наверху сочли, что ему нужно время освоиться на новом месте, прежде чем погрузиться в бумаги. Но Карла это нисколько не волновало: ничего он не будет тут обустраивать, пока на него не снизойдет вдохновение.
Он пододвинул конторское кресло и уселся, положив вытянутые ноги на край стола. В такой позе он провел почти все время на больничном. Первые недели только смотрел перед собой, смолил сигареты и старался не вспоминать, как лежал, придавленный тяжестью большого тела Харди, а в ушах у него стояли предсмертные хрипы Анкера. Потом он принялся странствовать по Интернету — без всякой цели и плана, просто чтобы заглушить все мысли. Тем же он собирался заняться и теперь.
Карл взглянул на часы. Прежде чем идти домой, предстояло убить пять часов.
Жил Карл в Аллерёде — так хотела жена. Они переехали туда за несколько лет до того, как она от него ушла и поселилась в садовом домике в Ислеве. А тогда она посмотрела карту Зеландии и быстро вычислила: если хочешь чего–то особенного, нужно иметь толстый кошелек, а так лучше уж Аллерёд. Хорошенький городок, есть метро, вокруг поля, до леса можно дойти пешком, множество уютных магазинчиков, кинотеатр, театр, разные кружки, а ко всему прочему еще и парк Рённехольт. Жена была в восторге. Тут можно за доступную цену купить жилье в панельном таунхаусе, в котором хватит места для них с мужем и для ее сына, а в придачу получить право пользоваться теннисными кортами, бассейном и общественным центром, проводя жизнь в окружении хлебных полей, торфяников и множества добрых соседей. Потому что она прочла, будто в парке Рённехольт люди внимательны друг к другу. В то время Карлу это не казалось преимуществом: кто же поверит в такую чушь! Но впоследствии оказалось, что это действительно так. Без друзей из парка Рённехольт Карлу вообще пришел бы каюк в материальном и моральном смысле. Сперва от него ушла жена, но разводиться не захотела, а осталась жить в садовом домике. Потом она обзавелась любовником гораздо моложе себя и заодно дурной привычкой рассказывать о нем Карлу по телефону. Потом ее сын в самый разгар пубертатного возраста отказался жить с ней и вернулся к Карлу. И в довершение всего произошла перестрелка на Амагере, которая отняла у него последнее, за что он еще как–то держался: смысл жизни и хороших товарищей, которые с пониманием относились к нему, когда видели, что он встал не с той ноги. Нет, если бы не парк Рённехольт и люди, которые его там окружали, дело было бы совсем дрянь.
