Цигун и жизнь, 2000 № 02 - страница 32

В августе 1996 г. мы всей семьей собрались в Чжанцзяцзе. Как раз в это время зарядили дожди, и многие туристы, узнав из прогноза погоды, что в ближайшие два дня прояснений не ожидается, вернулись домой или направились в другие места. Я же, вооружившись силой своего воображения, был уверен, что дождливая погода придаст этим живописным местам совсем другой колорит. Поэтому, купив плащи и прихватив бамбуковые палки, мы тронулись в путь. Надо сказать, что Чжанцзяцзе в пелене дождя представлял собой настолько прекрасную картину, что нельзя было глаз оторвать: переливающееся темно-зеленое море, гигантские волны, перекатывающиеся по бескрайнему сосновому лесу, многокилометровые потоки стремительно мчащихся вод — все это превращало многочисленные пики в необъятных размеров акварельное полотно. Когда находишься среди этой необыкновенной красоты, появляется ощущение небывалой легкости, кажется, что еще немного и ты взлетишь к облакам подобно бессмертным. Так что о дождливой погоде сожалеть не пришлось. Если в ясную безветренную погоду Чжанцзяцзе напоминает спокойного медведя, то во время дождя с сильным ветром это уже расшевелившийся медведь. Вершины горного массива, нечетко проступающие за пеленой дождевого потока, как будто оживают, пробуждаются от тысячелетнего сна и приветствуют нас как своих гостей. “Отвесная стена высотой в сто чжанов”, “Городская стена четырех путей”, “Приоткрытые небесные двери” — все эти живописные места во время ветра и дождя кажутся еще более величественными и незыблемыми. Там мы увидели безымянную вершину, никак не обозначенную на туристической схеме, но составляющие ее четыре горных пика напомнили мне представителей гостеприимного народа туцзя, проживающего в тех местах. Два правых пика — как два человека, которые, взявшись за руки, вышли встречать дорогих гостей. Кажется, будто за одним из “хозяев” бежит маленькая “собачонка”. Она мотает головой, виляет хвостом и прыгает, разделяя радость своего хозяина. Я специально остановился, снял с плеча фотоаппарат и запечатлел этот замечательный, наполненный жизненной энергией, вид.

Опыт нескольких туристических поездок убедил меня в том, что сила воображения позволяет увидеть совсем в другом свете простую гору, обыкновенное дерево, любой камень. Она превращает путешествие в приятное и в высшей степени творческое и познавательное мероприятие, а простую поездку — в интересное и радостное времяпровождение.

Перевод С. Сергеева

Ван Цэнци

В Гонконге много высотных зданий и совсем нет высоких деревьев.

В районе Центрального кольца все здания имеют 50–60 и больше этажей. Бетонных уже мало, в основном из алюминиевых сплавов, стали, черного мрамора. Улицы узкие, аллей нет. Каждый клочок земли на вес золота, сажать деревья совершенно негде.

Гонконг очень красочен, сияет огнями, но ему не хватает зелени.

На склонах гор есть деревья. На вершинах гор есть деревья.

Однако, кажется, на них никто не обращает внимания, никто не любуется ими. Деревья игнорируются людьми.

Есть парк с аккуратно подстриженными деревьями, в нем много экзотических растений, привезенных со всего мира. Есть такие цветы, которых и на континенте не часто увидишь. Замечательны китайские розы самых разных оттенков. Но публике до цветов мало дела. Сюда приходят ради щекочащих нервы аттракционов. Я не решаюсь на такие развлечения. Я только смотрю, попивая кока-колу, на молодые возбужденные лица, слушаю, как они визжат от страха, катаясь на какой-нибудь “бешеной ракете”. Я состарился.

Я сижу в кафе, вспоминаю большие деревья в Пекине: кипарисы парка Сунь Ятсена, парка Храма Неба, белые сосны Бэйхая.

Два дня прожил на острове Мэйво, где участвовал во встрече писателей континента и Гонконга. Здесь гонконгцы проводят свои выходные, отпуска. Очень тихое, спокойное место. Море, песчаные пляжи, галька. Много простора, нет небоскребов. Тропинки, ведущие в горы. Только сейчас понял, зачем людям, живущим в современных городах, нужен отпуск: им требуется покой, временное безделье.

Один из коллег-писателей, глядя на гору, сказал: “Почему на горе нет больших деревьев? Ведь если бы было десять больших сосен — больше не надо, всего десять, — был бы совершенно другой вид!” Деревья-то есть и очень красивые. Но больших деревьев действительно нет: ни пекинских кипарисов, ни белых сосен, ни обычных сосен. Пекинские деревья приобрели известность уже в Минскую эпоху. Пекин стал Пекином, когда в нем появились большие деревья.