Появлялось фильма два-три в год – это тех, которые достигали периферии. Числа, впрочем, беру по памяти, дотошный исследователь может поправить. Но о знаменитых лентах, «Звездных Войнах», «Челюстях», «Космической одиссее» и «Охотнике на оленей» мы узнавали из вторых-третьих рук, отчего они, фильмы, казались недосягаемыми. Что, собственно, и было.
О Бродвее и не говорю. Бобины с записью мюзиклов имели хождение среди узкого круга меломанов (разве что «Иисус Христос» прорвал кольцо блокады), но и фильмы, и постановки манили на Запад абстрактно: да, похоже, у них хорошее кино. А там пойди, разбери. Но ни «Клеопатра», ни «Иисус Христос – суперзвезда» мотивировать побегом на запад меня никак не могли. Уж скорее в Египет или Иудею, хотя и туда вряд ли. Что там собственно, хорошего, если Иисуса все равно распяли? Его распяли, а мне-то что делать?
Потом пришло время видеомагнитофонов, ДВД, файлообменников, и сетовать на отбор чиновниками Госкино жаловаться не приходится. Да, был период, когда Голливуд изображал Америку мёдом на сахаре, но это было давно, очень давно. А сегодня куда ни кинь – всюду неприглядная картина. Всякие боевики-триллеры и прочий криминал: выглянуть на улицу нельзя без того, чтобы не убили. А дома останешься – придет маньяк и убьет дома, причем убивать будет дооооолго.
Все эти сказочки про человекомуха, человекопаука, беспокойных мертвецов, вампиров и вурдалаков говорят о том, что страшно в Америке, страшно и опасно. И фауна смертельно опасная – аллигаторы, акулы, пираньи в ванной, осьминоги в унитазе и просто гигантские крысы пугают донельзя. Опять же мистические фильмы – в каждой соседней квартире подрастает Сын Сатана. Или дочь. Дети кукурузы, детские игрушки…
Вернусь к фильмам обыкновенным. Драмам. Начинаются они обычно с того, что героя увольняют с работы. Не за пьянку, не за дебош, а так, в порядке реструктуризации и оптимизации. И он все полтора а то и два часа пытается доказать себе и зрителю, что у него есть выход: научиться петь в опере, стать звездой гольфа, написать потрясающий роман, задержать террориста или просто шагнуть в окно с двадцать пятого этажа.
Признаюсь, ни один из подобных фильмов заманить меня в Америку не способен. То есть совершенно. А если все же возникнет дикая мысль, у Голливуда остается непробиваемый козырь: молодежная комедия.
При этом я отнюдь не утверждаю, что Голливуд работает плохо. Напротив, Голливуд работает очень хорошо. Он выполняет социальный заказ.
Во времена короткоштанного детства на воротах домов, что выглядели побогаче, обыкновенно красовалась картинка злющей собаки, немецкой или кавказской овчарки, а для непонятливых написано еще и буквочками: «Осторожно, злая собака».
Функцию этих табличек и выполняют голливудские фильмы. Они, сегодняшние фильмы, в Америку не манят, они от Америки отпугивают. Массово. Конечно, не без побочных эффектов: теперь Америку не очень-то любят, и встречать американцев хлебом-солью не торопятся. Ты ему хлеб-соль, а он в горло вцепится и всю кровушку-то и выпьет.
Но это их особенно и не огорчает. Боятся? Боятся. Значит, уважают.
И таблички про злую собаку, и фильмы про неспокойных живоедов выполняют полумагическую функцию и отгоняют непрошеных гостей: «Уходите от нашего каравая! Нам самим не хватает». Собственно, фильмы я привел, как важнейшее из искусств. В литературе, поверьте, то же самое.
Сказать прямо: «Пошли бы вы все…» неполиткорректно. Вот и приходится пускаться на хитрости. А у некоторых от этих хитростей голова кругом идет и даже с круга сходит.
Видел я собственными глазами и остров Утёйа, и улицу Груббегата. С виду такие тихие, такие спокойные. Но вот выбегает человек и кричит: не трогай мой каравай! Чтобы сегодня или завтра не заявили эксперты, мне главным мотивом представляется страх за собственное будущее. Чужие, незнакомцы, не-я представляются угрозой.
Или уж совсем недавно: на премьере одной киноубивалки из фильма явилась-таки реальность, и последствия оказались кровавыми. А чего, собственно, ждали? Злая собака поверила в то, что она злая. И её действие, отбросив наслоение, означает одно: не лезь к караваю. Моё!
