Не отвечая, он встал из кресла, подошел к окну. С большой высоты весь район как на ладони, высотные дома красиво подсвечены снизу, а выше светятся только окна, красочное и немного жутковатое зрелище.
– А ты как думаешь?
– Зная тебя…
– Меня никто не знает, – прервал Азазель, – вот такой я загадочный и непонятый ни одной стороной, ни другой, ни даже третьей… Да что там они, такая мелочь? Я сам собой все еще недопонят в своем величии и цветном разнообразии, вот что грандиозно и проблематично!
Михаил скривился, словно вместо вина хлебнул уксуса.
– Господи, какое самомнение… Как это Сатан успел опередить тебя со своей гордыней?
– Да, – признал Азазель, – здесь я дал промашку… Теперь бы правил Адом, а ты бы тут общался с Сатаном.
Плечи Михаила передернулись сами по себе, Азазель ехидно улыбнулся, глядя, какими дикими глазами посмотрел на него Михаил.
– Совсем сдурел?
Азазель сказал с горестным вздохом:
– Какой ты… прямой. Как можно быть таким занудой?.. Надо жить свободно и раскованно… Как пираты, которых мы ловим и вешаем. Биану не сказал, и тебе бы не стоило… но сейчас хотя бы знать буду, кто проболтался.
– А если к Биану или Обизат подберутся с вопросами?
Азазель снова отвернулся к окну, некоторое время молча всматривался в оживленное движение на проезжей части, наконец с самым небрежным видом пожал плечами.
– Оба вполне искренне подтвердят, что, судя по моему хитрому виду, это я убил. А вот с какой целью и как – они и сами не знают.
Михаил спросил внезапно:
– А с какой целью ты их убил?
Азазель оглянулся, вскинул в изумлении брови.
– Это у тебя такое чувство юмора?
– Я все еще не верю тебе, – сообщил Михаил.
– Это хорошо, – ответил Азазель. – Недоверчивость – маленький плюсик твоей чистой натуре. Вот бы еще сделать ее злобной и хитрой…
Михаил отшатнулся.
– Да ни за что!
– Ладно, – ответил Азазель печально, – буду хитрым за всех. А злобным ты и сам скоро станешь. Жизнь сама по себе злобная, озлобит и озубит. Будешь сперва бить, а потом смотреть, того ли ударил… и не добавить ли еще.
– Ни за что, – возразил Михаил с достоинством. – Я никогда не унижусь до.
– Жизнь не спрашивает, – пояснил Азазель. – Ты научишься идти на компромиссы!
Он прислушался, из ванной комнаты доносится тонкий голосок Обизат, попискивает песенку из старого кинофильма о войне; ухмыльнулся, война войной, но слова о нежной любви под пулями и на краю гибели всегда звучат современно и трогают даже заскорузлые сердца.
– Она славная.
Михаил встрепенулся:
– Чего?
– У злых людей нет песен, – авторитетно заявил Азазель. – Обизат не злая. Но и не хорошая. Да-да, пока никакая, так что от тебя зависит, какой станет. Не осрамись! Жаль будет потерять девочку, если ее поглотит Тьма. А Тьма за всеми нами охотится. Даже за тобой. Теперь особенно.
– Не дамся, – сказал Михаил твердо. – И ее не дам. Так что насчет Сатана?.. Не юли, я вижу, когда что-то задумал.
Азазель ответил с великой скромностью:
– Я всегда что-то да задумываю. Набрался от людей, среди которых всю жизнь… Животные и ангелы не планируют и не задумывают. Живут и живут, даже существуют, а люди постоянно хитрят, им всегда чего-то недостает, а когда заполучают, то начинают хотеть и добиваться чего-то еще выше… Вот и у меня это уже в крови и творческом характере.
– Не юли, – сказал Михаил.
Азазель развел руками.
– Да я и сам пока только ищу подходы. Это же Сатан, высший из Князей Ада!.. Его даже косвенно использовать не удастся, разгадает.
Михаил насторожился.
– Использовать? Сатан – враг!
– Враг, – согласился Азазель, – но умный и хитрый. Он проиграл один-единственный раз, второй раз такого не допустит. Потому пока что в рамках как бы дозволенной оппозиции. У любой власти хватит дурной силы, чтобы сокрушить и полностью уничтожить оппозицию.
– Тогда чего же.
Азазель закончил:
– Но сильный правитель ее терпит! Сегодня оппозиция, а завтра поумнеет и перейдет на сторону власти.
Михаил сказал строго:
– Эй-эй, не забывайся. Решил Сатана перетащить на сторону Господа?
Азазель вздохнул, театрально прошелся вдоль панорамного окна, красиво и многозначительно заложив руки за спину.
