Парню было тридцать с чем-нибудь, замшевая курточка, вежливый голос, бородка — обычный служащий интеллигент.
Я помянул про Елену как бы между прочим, просто к слову пришлось, вроде бы даже имя не сразу вспомнил — хотелось услышать подлинное, непредвзятое мнение.
Реакция была мгновенная: парень просветлел и оживился.
— А-а! — сказал он и заулыбался. — Хороший человек.
Я сделал удивленное лицо:
— Да? А чем именно?
— Вообще — хороший, — сказал он.
— Дело знает?
— Даже не в этом суть. — Он опять улыбнулся и поискал фразу: — Понимаете, работа нервная, сволочная, а сволочью становиться не хочется. Так вот, пока она у меня ассистент — не стану. У нас ведь как — дергаемся, друг на друга рычим. Редактор гнет свое, я — свое, у актера, естественно, свой интерес. Спешка, нервы — и каждый тянет одеяло на себя. А она понимает сразу всех. И… Как бы это сформулировать… самим фактом своего присутствия не дает морально распускаться. Каждый за себя, а она — за всех.
— Как Господь Бог?
Он согласился:
— В общем-то, да. На телевидении без Бога нельзя — перегрыземся. Необходимый человек в группе…
А потом вышло так, что я уехал из Москвы надолго, почти на полгода. И по возвращении узнал от Анюты, что у Ленки теперь все в порядке: она влюбилась. Довольна, спокойна, даже курить перестала.
Но вскоре в какой-то компании я увидел их вместе и понял, что все не так просто — мужик Елене опять попался не мед и не сахар.
Был он лет сорока, крупен и резко некрасив, хотя в массивном лице с тяжелыми скулами чувствовалась угрюмая сила. Взгляд у него был настороженный, наперед недоброжелательный, и виделось, что даже трафаретная улыбка при знакомстве дается ему с трудом.
На Елену он смотрел редко, говорил с ней почти не разжимая губ, словно так и не смог до конца примириться с фактом ее существования рядом.
Она же вела себя с ним, как с ребенком или больным, то есть занималась какими-то делами, помогала хозяйке, разговаривала, шутила, но ежесекундно была готова среагировать на его слово или движение. Когда один раз ему пожелалось положить руку ей на плечо, а может, просто куда-нибудь повыше, Ленкино плечо оказалось точно у него под рукой.
Выглядела она действительно довольной и спокойной. Но к мужчинам почти не подходила, общалась с женщинами. Потом он вдруг встал и бросил не оборачиваясь:
— Пойдем.
Она в тот момент беседовала с хозяйкой, но тут же поднялась и пошла, на ходу договаривая фразу и улыбаясь.
Они ушли, а оставшиеся стали вздыхать и жалеть Елену за то, что с мужиками ей так не везет: попадаются, как по заказу, один другого тяжелей.
Несколько дней спустя мы с Ленкой созвонились встретились на полчаса в метро, и она мне рассказала все подробней.
— Ты прости, что я к тебе там не подходила, — сказала она. — Дело в том, что мой любимый ужасно ревнив, просто не выносит, когда я разговариваю с мужчинами. Он очень любил жену, а она его обманула с его же другом. Он сейчас никому не верит. Мне тоже не верит — приходится быть осторожной.
— Кто он у тебя? — спросил я.
— Мой любимый-то? Да инженер.
Она произносила эти слова — «мой любимый» — буднично, не выделяя интонацией, как замотанные семьей бабы говорят про мужей «мой пьяница» или «мой дурак».
— Он тебя любит?
Она ответила подумав:
— Да, пожалуй, нет. Ему сейчас трудно кого-нибудь любить. На всех баб злится, а я как раз под рукой.
Еще немножко подумала и заколебалась:
— Вообще-то, по-своему, может, и любит…
Ох уж эта любовь «по-своему»! На щеке ее, под глазом, темнел не до конца запудренный кровоподтек. Я спросил:
— Он, что ли?
Елена без обиды махнула рукой:
— А-а… С ним бывает.
Я сказал:
— Ну что ж, главное — чтобы ты была довольна. Тебе-то с ним хорошо?
Она пожала плечами:
— Да понимаешь… Как тебе сказать? В общем-то, это не важно — я ж его люблю.
Она уже посматривала на часы в конце платформы. Я посоветовал:
— Ты скажи, пусть хоть по голове не бьет. Уж очень у вас весовые категории разные. Угробит — его же и посадят.
— И передачи носить будет некому, — подхватила Ленка и улыбнулась.
На этой ее улыбке мы и разошлись — она бросилась к подошедшему поезду метро. Уже стоя в вагоне, сквозь незакрытую дверь попыталась объяснить:
