Кем вы стали теперь? Один — упырь, второй — черт, третий — кот.
А я — предатель, бросивший друга.
Трусливый герой.
Урод, который должен все за всех решать.
Я найду это проклятое Яйцо, Марк!
Зеленая крона тонула в розовых облаках. Вы-со-ти-ща! Поплевав на руки, я вцепился в сморщенную кору и прижался к Дубу всем телом. Там, внутри, бурлили живые соки и, казалось, что где-то в глубине могучего дерева стучит сердце. Я подтянулся и ухватился за следующее углубление в коре. Сказочные герои — народ живучий.
* * *
Облака ласково касались ног. Усталости не чувствовалось, будто я не карабкался только что из последних сил. Наверное, мне помог сам Дуб, дав силы давно не тренированному телу. Вот только рубашка порвана и забрызгана кровью из царапин на груди и руках.
Весь мир под ногами. А на горизонте возвышаются туманными замками горы.
— Герой?.. Ну, наконец-то! — прошипел сзади противный голос.
Обернувшись, я замер.
Он медленно выползал из густой темноты. Когда-то вместе с мамой я любил считать вагоны составов, что проезжали мимо железнодорожной станции. Выбирающийся из логова Змей производил такой же эффект — его хотелось посчитать.
— Обидно, когда тебе дают второразрядную роль еще и в амплуа злодея, — сказал он.
«В пресмыкающемся метров десять… — подумал я. — Наверное, еще и ядовитый. Всё — съест…»
— Ненавижу кино, в котором навстречу герою бежит толпа негодяев — чтобы только эффектно пасть от его героической руки. Злодеи промахиваются, злодеи глупые, в их глазах нет веры в победу… — Слова вылетали из пасти Змея вместе с изумрудными каплями отравы. — Но я не такой! Никаких второразрядных ролей, никогда!
Глаза Змея вспыхнули зеленым огнем.
«Этот тип точно когда-то играл в провинциальном театре… Кого он мне напоминает? А клыки — с ладонь… Точно — съест!»
— Паря над городом, я понял свою роль, — продолжил Змей, неспешно подползая всё ближе. — Хочешь переписать сценарий моей пьесы? — Став дыбом, он, словно Гамлет череп бедного Йорика, протянул вперед куцую лапу, в которой блеснуло… Яйцо! — Вот! Я украл его у Птичьего Царя. Попробуй — забери!
Змей раскрыл пасть и плюнул мне под ноги. Лужа зеленоватого яда воняла серой. Я попятился.
— Может, лучше три задания? Или что там Герой должен выполнить?
Отступая, я кинул взгляд вверх. Над головой Змея в ярких солнечных лучах большое облако становилось похожим на серебристо-белого Орла. Вспыхнув радужными искрами, раскрылись призрачные крылья. Орел выдернул клювом перо и кинул вниз. Потом подмигнул и растаял в голубизне.
— Стой! — заорал Змей, щелкнув челюстями в тщетной попытке поймать подарок Орла.
Проскользнув мимо гада, перо опустилось к моим ногам. Мгновение — и не перо это вовсе, а меч, блестящая холодная сталь.
Схватившись за длинную рукоять, я ощутил что-то новое — в себе.
— Так, говоришь, никаких второразрядных ролей? — Я поднял клинок над головой обеими руками.
Змей заревел и кинулся в бой.
* * *
Горячие капли крови медленно скатывались вниз, через край облачного Вырия. Мертвый Змей плавал в луже собственной крови, постепенно растворяясь в ней. Но прежде чем сдохнуть, от основательно меня потрепал. Чудесно, что я уже в раю — никуда не надо специально добираться, чтобы умереть.
Яйцо-райцо, сверкающее на ладони, казалось теплым и живым. Одно желание? Самое-самое? Что такое счастье для всех?
Почему-то вспомнились слова капитана Матвеева, про которые я не рассказал Марку: «Вы никогда не станете своим среди этих, понимаете? Вы им не нужны. Если придется решать — сделайте всё правильно. Мы, люди, в долгу не останемся».
В голове звучали слова Марка: «Это тест… Ты должен решать… Подарок счастья…», и перед глазами проплывали картины прошлого: «Ты не наш… Убирайся прочь… Иди к своим…». Неужели капитан был прав? Наша суть, люди мы, черти или волкодлаки, остается неизменной: мир делится на своих и чужих.
Город виднелся далеко внизу. Там, в Мифгороде, люди и сказочные существа убивали друг друга.
А я всё никак не мог выбрать.
Потому что ни одно счастье для всех не стоит смерти друга.
* * *
По заполненной легким утренним туманом улице, переступая через остатки баррикад, шел Сказочный Герой. Под стоптанными башмаками трещало битое стекло, и звякали холодные автоматные гильзы. В руке у Героя что-то светилось, и это сияние собирало вокруг людей и нелюдей. С каждым шагом их становилось всё больше. Все они — чужие и свои, зачарованно смотрели на свет, избегая встречаться глазами с Героем. Под волшебными лучами стала заметна тонкая радужная пленка, что отделяла реальность от мира человеческих фантазий. Казалось — сделай шаг и попадешь в далекую Сказку, доступную лишь в беззаботном детстве.
