В тот же самый день все планы Гурова рухнули, как карточный домик. Поскольку он теперь оказался последним, кто общался с майором Веселовым перед его исчезновением, то за него взялись по-настоящему. Порой Гурову казалось, что коллеги едва удерживаются от того, чтобы не перевести его из свидетелей в подозреваемые. Во всяком случае, о немедленном отъезде уже не могло быть и речи. Гурову, а заодно и Крячко, пришлось отвечать на бесконечные вопросы, заполнять протоколы и составлять по памяти портреты всех, кого они за эти дни встретили на своем пути.
Потом появились люди из пограничной службы и принялись задавать те же самые вопросы по второму кругу. Гуров связался с Москвой, с генералом Орловым, доложил ему обо всем и попросил помочь. Орлов помочь обещал, но потом перезвонил сам и с сожалением сказал Гурову, что придется потерпеть.
– Это дело взяли на контроль спецслужбы, – объяснил он. – Даже мне не говорят всего. Утверждают, однако, что ваше присутствие на месте жизненно необходимо. Ничего не поделаешь. И как вы только умудрились вляпаться в это дело?!
– Такое уж свойство у дерьма, – пробурчал в ответ Гуров. – В него невозможно не вляпаться. Но наша вина только в том, что мы приехали сюда слишком рано. Приехали бы на два дня позже – ни во что бы не вляпались. Так что это можно назвать – перст судьбы.
– Ну, в таком случае потерпите еще немного, – посоветовал Орлов. – Думаю, скоро все разрешится. Я, со своей стороны, тоже буду нажимать все рычаги. Вы мне здесь нужны. Тем более с нашим общим знакомым. Он, кстати, еще не сбежал под шумок?
Речь шла, конечно же, о Базилевиче. Но с ним все было в порядке. Он сидел в местном СИЗО, ел баланду и ждал, когда его отправят в столицу. Со своим положением он уже свыкся и относился к нему философски. Единственное, чего он безуспешно, но настойчиво добивался – это разрешения оформить свою поимку как явку с повинной. Он то и дело просил вызвать Гурова и пытался убедить его, что все на самом деле так и было и просто Гуров его не так понял в ту злосчастную ночь. Гуров, однако, на эту уловку не поддавался и обещал Базилевичу устроить по-настоящему веселую жизнь, если тот не оставит его в покое.
Наконец в одно прекрасное утро в гостиничный номер к Гурову без стука проник некий гражданин, невысокий, с заурядной внешностью, лысоватый, бледноватый, зато веселый и жизнерадостный. Одет он был в осенний плащ бурого цвета. Башмаки его были мокры и заляпаны грязью. В руках гражданин держал потертую кожаную папку для документов.
Он по-дружески улыбнулся Гурову и кивнул.
– Здравствуйте! Давно мечтал с вами познакомиться! – живо сказал он.
Гуров, которого подобное вторжение весьма удивило, сухо ответил:
– А вы ничего не перепутали, уважаемый? С кем вообще имею честь?
– Не волнуйтесь, я свой! – подмигивая, шепнул гость и похлопал ладонью по кожаной папке. – Моя фамилия Томилин. Сергей Николаевич Томилин. Вы даже можете не представляться. Не утруждайте себя. Мне про вас все известно. Равно как и про вашего напарника, полковника Крячко. У вас прекрасный послужной список! Побольше бы таких людей в органах, глядишь, у нас в стране давно бы был порядок.
– Судя по вступлению, – хмурясь, сказал в ответ Гуров, – дальше последуют неприятные известия. Как я понял, вы представляете какие-то спецслужбы. Разрешите в таком случае посмотреть ваши документы!
– Вполне законное требование! – с энтузиазмом сказал Томилин, протягивая Гурову «корочки».
Документы оказались в порядке, и Гуров поинтересовался, о чем пойдет разговор.
– О, поверьте, только о приятном! – заявил Томилин, усаживаясь в кресле и устремляя на Гурова нарочито задорный и жизнерадостный взгляд. – Мне известно, как работают сотрудники здешней милиции. Они вообразили, что в их просчетах виноваты вы с полковником Крячко! Абсолютная чушь! Знаю, что они не дают вам теперь вздохнуть, но можете считать, что это недоразумение благополучно разрешилось. То есть благополучно для вас. Кое-кому не повезло. Кстати, майор Веселов случайно не сообщал вам, с кем он собирался встретиться в ту ночь, когда исчез?
