– Крупнейшее спецхранилище? – переспросил Борис и с сомнением повёл головой. – Это большой опыт противодействия чужим интересам, сверхсовременная компьютерная система охраны.
Службист помрачнел и выговорил скучно, вяло.
– Тебя назвали асом в промышленном шпионаже.
«Весьма любопытно, – подумал Борис, – кто на меня вывел? Отчего не взялись другие?» Дело оказывалось куда сложнее, чем он предположил вначале. Большинство «коллег» были бы рады, сломай он себе шею и репутацию в безнадёжной авантюре. Очень уж он был удачлив…
– Приятно, когда льстят. Кто ж так назвал?
Службист, вроде и не слушал его, вместо ответа поставил в известность.
– Мы посылали Козина и Скрипку.
– Вот они да, асы…
– Козин найден с простреленным сердцем, с контрольным выстрелом в голову. Второй исчез.
Сказано это было буднично, точно о неудачном эксперименте, о котором больше нет желания рассуждать.
У Бориса вдруг исчезли слова, мучительно зачесалось под лопаткой. Вспомнилось, как шёл по слабо освещённому коридору тюрьмы; как на мгновение хотелось отказаться от побега и вернуться в камеру; как Службист посматривал в зеркальца заднего обзора мчащейся машины, убеждаясь в отсутствии преследования, как долго петляли по улочкам, переулкам… Но от холодного голоса на соседнем сидении он вздрогнул, сосредоточился на действительности.
– Можем вернуться в тюрьму, – предупредил Службист и посмотрел на наручные часы. – Без последствий. Лишние не узнают: до полночи у средств наблюдения для тебя «окно».
Ответ дался Борису не сразу.
– Не надо, – наконец выговорил он и отвернулся к боковому окну. – Не надо возвращаться.
Службист удовлетворённо кивнул головой и прислушался к чему-то. Однако было тихо. Он настроил радиоприёмник автомобиля, поймал станцию с модной ритмичной музыкой и выбрался наружу.
– Машину угнала шпана, – повторил он, застёгивая молнию куртки до подбородка.
Снова запахло сыростью листьев, но от неё дышалось легко, легко двигалось, и они быстро удалялись от звучания радиоприёмника. Шли по едва видимой тропинке, всё лесом. От них шарахнулся лось, задел и сломал ветки. Службист внезапно остановился, прислушался. Застыл и Борис. Музыка больше не доносилась, но в противоположной стороне зашумел и стал удаляться грузовик. Службист сошёл с тропинки, согнулся, пробрался под раскидистыми ветвями деревьев. На другой тропинке, более заметной и уводящей туда, где прошумел грузовик, он подождал отставшего сообщника.
– К чему это плутание? – спросил Борис, выпрямляясь, и отряхнулся.
– Больше фактов – путанее путь к истине, – последовал туманный ответ. – Ты должен войти в роль.
– Самоубийцы?
– Можем вернуться в тюрьму, – жёстко и недвусмысленно предупредил Службист. Он отвернулся и пошёл дальше. Однако не услышал за собой сопровождающих шагов. Вмиг резко вынул пистолет и кинулся наперерез убегающему Борису. По шороху веток он цепко держался позади беглеца, возбуждаясь и увлекаясь преследованием. Шорох впереди внезапно стих, и он тоже прервал бег. Ступая осторожно, разворачиваясь на любой подозрительный звук, он стал красться, высматривать среди деревьев притаившегося мужчину.
– Убери пушку, – уверенный и спокойный голос Бориса прозвучал выше и сзади его головы.
Службист помедлил, убрал пистолет. Оглянулся и убедился, что сообщник бесшумно свис и спрыгнул с ветки дуба, который он только что миновал, – а вполне мог напасть на него и обезоружить. Пропустил его, полной грудью вдохнул лесную прохладу и выдохнул волнение, и зашагал следом. Изменением поведения он давал понять о появлении невольного уважения к обезьяньей ловкости того, кого толкал на столь опасное задание.
Подминая высокую сырую траву, они пересекли полянку, вышли к узкой дороге. Борис первым перепрыгнул канаву, опустился на бетонный блок возле незавершённой постройки. Службист присел рядом.
– Ладно. Я не Гамлет, – разглядывая небо, сказал Борис. – Надо проникнуть в штаб-квартиру? Снять фотокопии документов, прослушать совещания?...
Службист достал из внутреннего кармана куртки записную книжку, из неё – тысячерублёвку. Борис не понял, но взял её, ощупал подушечками пальцев, потрепал возле уха, попытался разглядеть на просвет в бледном сиянии луны.
