Каталина почувствовала прежде, чем увидела. Когда они вышли из церкви, земля слегка задрожала под ногами. Потом в темном небе полыхнул резкий голубовато-белый зигзаг, за которым последовал раскат грома, завершившийся оглушающим грохотом.
— Похоже, время засухи закончилось, — заметила она.
Запрокинув голову, разглядывала небо из-под кружевного узора мантильи. Луна и звезды, начинавшие проглядывать, когда они шли в церковь, теперь скрылись за бегущими угольно-серыми тучами.
— Подходящее время сниматься с места, — поморщившись, сказал приятель Джейми. — Придется оставить лагерь в самую грозу.
— Оставить лагерь? — Каталина взглянула на Джейми. Она ничего не слышала о том, что они должны куда-то двигаться. Куда же теперь? Сможет ли она последовать за своим новоиспеченным мужем? Или им уже суждено расстаться?
Джейми улыбнулся ей ободряющей улыбкой и пожал руку.
— У нас еще нет приказа. Скоро нужно будет идти в сторону Тулузы, но это еще не точно.
Каталина кивнула, однако где-то внутри почувствовала тревожный холодок. За последние месяцы ее жизнь состояла из сплошного движения. Она шла туда, где требовались навыки сестры милосердия, где ей надлежало быть в этой странной новой жизни. Но сейчас совсем не хотелось оказаться вдали от Джейми.
Только не сейчас.
Когда они вернулись в лагерь, вечер казался вполне обычным, если не считать раскатов грома. Мужчины, выйдя из палаток, уселись у костров, коротая время за разговорами, смехом и игрой в карты. Иногда полковник Чамберс устраивал званые обеды или танцы. Но сегодня общее настроение казалось умиротворенным. Издалека до Каталины доносились звуки какой-нибудь грустной баллады, и это лишь усиливало меланхолический настрой в преддверии надвигающейся грозы.
Они проходили мимо самой большой палатки, предназначенной для обедов и офицерских собраний, когда вышедший из нее Чамберс позвал Джейми:
— Хатертон, на минуту. Могу я поговорить с вами?
Обычно этот по-английски привлекательный светловолосый мужчина излучал здоровое чувство юмора. Он не отличался живостью своей жены, но был дружелюбным и жизнерадостным человеком. Однако сегодня выглядел хмурым. Тревожный холодок в груди Каталины стал расти, стремительно превращаясь в кусок льда, от которого стыло сердце.
— Безусловно, полковник Чамберс, — ответил Джейми. Поцеловав Каталине руку, тихо произнес: — Леди Хатертон, я присоединюсь к вам в моей па латке, как только смогу.
Леди Хатертон, как странно это прозвучало. Совсем по-иностранному. Неужели это и вправду может относиться к ней? Сможет ли она когда-нибудь принять это имя как свое? Но серые глаза Джейми согревали и успокаивали ее, Каталина улыбнулась ему. Не важно, насколько странно звучит его английский титул, перед ней все тот же Джейми, и только это имеет значение. Только это.
— Конечно. Долг превыше всего. Жду тебя в палатке.
Расставшись с Джейми, Каталина заметила, как рядом с палаткой мелькнуло что-то белое. Подняв голову, она увидела, что это Алисия Уолтерс. Женщина топталась у холщовой стены, и, прежде чем она успела торопливо отвернуться и уйти, Каталина с удивлением заметила у нее на щеках ручейки слез.
Она обернулась к закрытому пологу палатки. Он с шумом приоткрылся ровно настолько, чтобы она могла увидеть офицеров полка почти в полном составе, собравшихся вокруг стола, на котором были разложены карты. На мгновение Каталина подумала, не побежать ли ей за Алисией, заставить ее рассказать все, что та знает. Но Алисия уже исчезла в ночи.
Каталина быстрым шагом направилась к палатке Джейми на самом краю лагеря. Там было темно и тихо, будто этот отдельный мир существовал лишь для них двоих. Ступив внутрь, она заметила, что палатка просторней, чем у нее. Там стояла кровать, больше, чем у нее, стол, заваленный закрытыми коробками для документов, вокруг — складные походные стулья. Джейми украсил жилище не хуже, чем церковь. Свечи и букеты цветов придали жаркому пыльному воздуху сладковатый аромат и преобразили грубые военные приметы мужского помещения.
