Не сговариваясь, все трое уселись на нижней ступеньке лестницы. На них вдруг навалилась такая усталость, что даже говорить было лень. Полина закрыла глаза и опустила голову на плечо Матвея. Последнее испытание отняло у нее все силы, а ведь это был еще не конец.
— Как ты думаешь, Матвей, они оставили наверху стражу? — вяло поинтересовался Ник.
— Скорее всего — нет. Они были слишком самоуверенны. Наверное, до нас еще никто отсюда не выбирался. Но проверить не помешает.
Матвей незаметно поцеловал Полину в затылок и осторожно освободился, чтобы встать.
— Ты куда?… — не открывая глаз, пробормотала Полина.
— На разведку. Сидите здесь, я сейчас.
Крадучись, Матвей стал подниматься по лестнице.
Лестница была длинной, Ник знал это. И поэтому, выждав пару минут, сказал Полине:
— Я и не догадывался, что вы любите друг друга.
Полина внимательно посмотрела на брата: от Ника можно было ожидать чего угодно. Пользуясь правом старшинства, он вполне мог заявить, что она еще маленькая для таких серьезных чувств, а мог и просто посмеяться. Но Ник был серьезен.
— Я и сама не догадывалась… до недавнего времени, — призналась Полина. — Хотя, ты знаешь, теперь я понимаю, что уже давно влюблена в Матвея.
— Тогда почему у тебя такие грустные глаза? Разве это плохо?
— Еще не знаю… С одной стороны, это замечательно, потому что у меня за спиной как будто выросли крылья! А с другой… с другой стороны, в Академии у нас с Матвеем будут проблемы.
— Почему? — удивился Ник.
— Потому что он мой наставник. Наверное, я буду первой подопечной в Академии Воинов, которая влюбилась в своего наставника.
Ник хотел сказать сестре что-нибудь ободряющее, но потом подумал, что слова не так уж важны, и просто обнял ее за плечи.
— Никки, — всхлипнула Полина, уткнувшись лицом в его грудь, — я устала, Никки. Я домой хочу…
Ник ласково гладил Полину по голове, пока она тихонько плакала. И в самом деле, за последнее время на нее свалилось слишком много испытаний: подземные пещеры с блок-камнями, параллельный мир с его коварными обитателями. Да и из последней передряги они еще не выбрались…
— Что с ней? — Матвей незаметно спустился по лестнице и теперь с беспокойством смотрел на плачущую Полину.
— Все в порядке. Это у нас просто приступ минутной слабости. Да, сестренка?
Полина поспешно вытерла слезы и слегка улыбнулась.
— Все в порядке, — повторила она слова брата. — Что там, наверху?
— Охраны нет, на всем острове ни души. Но…
— Что?
— Солнце еще не село, нам лучше дождаться темноты. Давайте поднимемся, но на поверхность пока лучше не высовываться. Вдруг кто-то наблюдает за островом с берега.
— А не кажется ли тебе, — пропыхтел Ник, преодолевая двадцатый по счету лестничный пролет, — что если за островом наблюдают, то тебя уже видели? Ты же выходил на берег?
— Выходил, — подтвердил Матвей, таща за руку обессилевшую Полину. — Только я прятаться умею.
Наконец они взобрались наверх, в то помещение, где с них сняли мешки.
— Выход там, — показал Матвей, — а мы подождем здесь.
И он повел Ника и Полину в соседнее помещение. В маленькой комнатке царили разгром и запустение, но зато стояли кресла и диван, — старые, рассохшиеся, однако вполне пригодные для того, чтобы скоротать на них часок-другой.
— Кабинет Альфара? — предположил Ник, оглядываясь по сторонам.
— Возможно, — ответил Матвей. — Мне уже все равно.
Он плюхнулся на кресло и тут же зашипел от боли, — раны от кнута никуда не делись.
— Мэт, а это не то самое озеро… ну, где ты утопил ошейник, помнишь?
— Кажется, то самое. А что?
— Можно, я осмотрюсь, пока еще светло? Я осторожно, — попросила Полина.
— Давай…
Вход в подземелья Альфара был удачно замаскирован огромными камнями, которые за время запустения успели зарасти густым кустарником. Полина осторожно раздвинула ветви: сам остров был маленьким и пустынным, на противоположных берегах озера стояли деревни. Она прикинула по местности, какая из них — та самая. Детские воспоминания были смутными, но все же Полина вычислила нужное место.
Когда она вернулась к ребятам, те как раз обсуждали самую важную проблему: как избавиться от ошейников. О том, чтобы искать справедливости в деревне, не могло быть и речи. Матвей предлагал попросить помощь у Конклава:
