– Мы пойдем поиграем, хорошо? – нарушает тишину Тора.
– Конечно, солнышко, – отзывается тетя Марина. – Только без Облака – я его постирала.
Тик-так.
Я вздрагиваю. На шкафу с сервизом громоздятся часы Zahnrad.
Мы с Торой идем в ее комнату – маленькую, как домик куклы: мини-кроватка, мини-столик, мини-стульчик, мини-картина с Белоснежкой и гномами, мини-книги на полках. И – большой-большой шкаф. Между дверцами торчит кусок фиолетовой юбки.
– Ты чуть не выложила им все! – накидываюсь я на Тору.
– Но не выложила же. Хотя они не разрешают мне дружить с необычными.
И вот мое сердце уже на низком старте. Три, два…
– Твои предки знают?..
Один.
– Знают что?
– О нашей тайне!
– Захар. – Тора кладет ладошки мне на плечи. Я чувствую себя на приеме у врача. – Это никакая не тайна. По крайней мере, для нашей семьи. Родители верят, что я дружу с домами.
– Почему? Они разве не думают, что с тобой что-то не так?
– Они тоже с ними общаются.
Ноги подкашиваются. Я сползаю на пол. В висках стучит звонкое «я не один, я не один, я не один»…
– И все же ты им обо мне ничего не сказала.
Тора прилипает лбом к мини-окну.
– А зачем? Ты необычный. Нам нельзя дружить.
– Но зато о тайне семьи болтать направо и налево – это как два пальца об асфальт, да?
– И что? Детей никто не воспринимает всерьез. Тебе ли не знать…
– Что все считают меня психом и не воспринимают всерьез? – морщусь я.
– Прости.
– Ты темнишь.
Раскрой свою мини-тайну, Хлопушка.
– Необычным нужно темнить. На свету мы умираем.
– Вампиры, блин.
– Я сейчас.
Тора проскальзывает в кухню, но не запирает меня.
– Пока, мамочка! Пока, папочка!
Предки шепчутся, щелкает замок, и Хлопушка возвращается ко мне.
– Уехали на работу.
– Так поздно?
– У них не… ненор… нормированный график, – поясняет Тора. – Дурацкое слово! Давай лучше в прятки сыграем. С Ласточкой.
– Как это – с Ласточкой? – недоумеваю я.
– Ты же умеешь общаться с домами мысленно? Умеешь. Вот и попробуй ее перехитрить. Чтобы, когда ты искал, она не кряхтела половицами, а когда прятался, не выталкивала тебя тумбочкой прямиком ко мне!
– Ладно.
– Чур, я прячусь!
– Да пожалуйста.
Я ведь взрослый. Уступлю.
– Считай до ста, – командует Тора и толкает меня в угол.
Из кармана выпадает проигрыватель. Я с замирающим сердцем поднимаю его. Только не реветь, только не реветь, только не реветь… Посередине появилась трещина.
Тора гладит его по кнопкам.
– Ничего! С ним все в порядке!
Она выуживает из шкафа кассету и вручает ее мне.
– Давай попробуем.
Щелк. Начинает пиликать скрипка. Проигрыватель в норме.
– Это Джузеппе Тартини[8], – сообщает Тора. – Мой любимый композитор. «Дьявольская трель». Я играю на скрипке, так что… без Тартини – никуда. Ладно, считай!
Я жмурюсь. Ступни Хлопушки шлепают в ритм музыке. По-моему, она взбирается на второй этаж.
– Раз!
Я убавляю громкость, чтобы по звукам определить, где Тора.
– Два!
Точно, второй этаж. Ласточка, мы же команда?
– Три!
Мне надоедает на пятидесяти.
– Сто! – выкрикиваю я в надежде, что Тора не слышит ничего, кроме своего Тартини. – Кто не спрятался, я не виноват!
А потом я целый час слоняюсь по дому. И все из-за Ласточки: то шторами взмахнет, то шкафом затрещит. Предательница, за Тору играет. Стычка с ворами пошла ей на пользу.
Я ползаю под столом, под лестницей, под диваном. Натыкаюсь на поломанных кукол, топчу крошки. Что, если Тора мне померещилась? Что, если я залез в чужой дом? Что, если матушка права и я болен?
Я облокачиваюсь на стол. Огромное растение Ториной матушки щекочет мне щеки. У моих предков такое же, арека называется.
– Ласточка, я сошел с ума?
– Тогда мы сошли вместе.
Растение выплевывает крохотную ручку, и та дает мне подзатыльник. Из-за листьев выглядывает Тора.
– Я была ближе некуда, а ты не нашел. Опять считай!
– Подожди. – Я хватаю ее за локоть. – Если твои предки такие же, как мы… Почему они не принимают таблетки от нашей болезни?
Тора хлопает меня по лбу.
– Дурачок! Это не болезнь. Это дар. Мы с родителями почти не обсуждаем его. Он есть – и точка. Мама и папа не пытаются меня от него уберечь. Только просят говорить о любых странных случаях в поселке и шушукаются, шушукаются…
