Чувства животных и человека - страница 19

Находясь на пляже, мы с удовольствием считаем удары набегающих волн и судим об их размерах по громкости шума; при этом нас поражает, насколько правильно утверждение, что каждая девятая волна больше своих предшественниц. Или, принимая солнечные ванны, мы еще раз осознаем, насколько четки повторяющиеся звуки: удары бурунов о скалистый берег и «громкое шуршание гальки» у подножия приморских отвесных скал Дувра, описанные Мэтью Арнольдом, дробный звук потревоженных ветром пустых ракушек на тропическом берегу или шипение с присвистом, когда воздух выходит из песка, заливаемого спокойно набегающей волной в закрытой бухте.

Каждый, кто приложит ухо к земле, может услышать глухие звуки ударов набегающих волн гораздо раньше, чем они достигнут уха по воздуху, так как по твердой земле звуковые колебания распространяются в 10 раз быстрее. Осторожные бушмены, живущие в великой африканской пустыне Калахари, отлично знают, что земля проводит звуки гораздо лучше воздуха. Эти примитивные люди всегда спят на боку, буквально прижавшись одним ухом к земле, а другое оставив открытым. Обычно мужчина лежит на левом боку, а его жена — на правом, лицом к мужу; между ними небольшой костер, который согревает их в прохладную ночь. Таким образом они быстрее обнаруживают приближение хищника, когда еще можно от него спастись.

Видимо, большинство звуков в природе сопутствует тому или иному роду деятельности. И вряд ли какое-либо существо, кроме человека, наслаждается ими. Безусловно, звуки обогащают людей. Прислушавшись, человек может уловить шелест листвы и сравнить его со знакомыми звуками. Дробный стук пальмовых ветвей при тропическом бризе похож на стрекот дождя по сухим опавшим листьям в лесу средней полосы. Шелест дрожащих треугольных листьев осины, хлопчатника или клена напоминает нам журчание ручейка, скачущего по камням. А Мэри Вебб в шелесте травы на ветру слышит «сам голос земли». Однако поэты не монополизировали эти удовольствия — просто они помогают и другим испытать их. Каждый способен оценить нежное перешептывание ветерка с тонкими иглами майской сосны или мерное покачивание листьев канадского клена. Каждое дерево имеет собственный голос.

Какого рыбака не радует всплеск рыбы, падающей в воду после прыжка в воздух? Какой всадник, ночуя в степи, не найдет утешения, прислушиваясь к похрапыванию в росистой траве своего коня, который пасется рядом, подле него? Жужжанье пчел на яблоне — это песня весны, а стрекотание крыльев колибри вокруг цветка — признак лета. Ни один из этих звуков не является специальным сигналом связи. Их значение для нас определено тем, что мы видели раньше.

Даже когда мы считаем, что какое-нибудь животное издало звук в ответ на определенный раздражитель, мы не всегда точно знаем, имеют ли смысл эти колебания для самого животного и его соплеменников. Джон Р. Пирс и Эдвард Е. Дэвис рассказывают о своем знакомом, которого заинтересовало, что на полянке в Нью-Джерси сверчки, казалось, стрекочут в унисон. Он сконструировал электронную «стрекоталку», хорошо имитирующую звуки, издаваемые сверчком, силу и частоту которых можно было менять в широких пределах. В сопровождении двух коллег он отвез это устройство в фургоне к месту, где сверчки были слышны очень хорошо, и там все трое начали устанавливать оборудование. Сначала их прогнал с шоссе осторожный охранник. Но в конце концов они нашли подходящее место и провели испытания. Как бы они ни настраивали свой прибор, сверчки не обращали на звуки ни малейшего внимания. Только много позже сбитые с толку исследователи узнали от английского специалиста по сверчкам, что эти насекомые общаются между собой посредством сигналов в ультразвуковом диапазоне, гораздо более высоких, чем может слышать человек. «Естественное» стрекотанье, которое улавливает ухо человека, лишь случайно сопровождает ультразвуковые тона, которые одновременно производит насекомое трением своих крыльев. Прибор наших экспериментаторов издавал лишь очень громкий треск; не удивительно, что высота тонов этого прибора не произвела на сверчков никакого впечатления.