Хвостом, чтоб слепень не мешал играть им, детям!
С ударом этим перевернута страница!
Волной поднялись в воздух партитура, лица
Берез и лип и тополей по кругу, вдоль поляны
Не закружились, нет, они качались, в ямы
Воздушные то падая, взлетая, улыбаясь, сцена
Вначале медленно, потом быстрее, стены
Все дальше, дальше, удалялись, небо
Спадало на луга туманом свежим.
И Авин на траву сошел. Улегся рядом.
Лаская взглядом подружку пастуха.
Ночь. Тишина. Костерчик сделан.
И над поляной ломтик белый.
Обедать! - Услышал пастушок от мамы...
И замолчали гаммы. Поэт ушел.
Остался Бог, пасущий лани
Бокастых, северных коров,
С мохнатыми ресницами,
Влачащих вымя до земли, с таврами
Пачатями стихов "от Авина"...
x x x
... Звени звени моя бандура!
Волынь, тяни за хворью шкворень
плети подсолнухи за дворик
нажмыхай в маслянные тучи
прощальный всполох бабья лета!
Окучий неба черни кистью
засохшей как власы, а в руки
возьми по крошевной скорлупе
и в черны дыры зиму всучи.
Дави дави звезды зернище
могучим перстом Богу в храпень!
За околотной пусть забражит
в парную земь снегую душу
и сгрезит в оке длинный клитэр
у переносицы гармошной
застынет слезью шаром покоть
с необерлоченной морщиной.
А ты уткнись в призыв хрященый!
А ты уткнись в рукав лапотный!
Скреби ногтем по днищу вещщей
и над речной творожной бродью
пусть нависают красны гроздья
с болезной дрожью чахлых листьев.
Сугрей окоп хайлом надышным
супонь сапог, фуфай яичник,
звени звени моя бандура! Чу!?
- Весна блядунья, "пограничник"!
x x x
"Мы уплываем в Шамбалу..."
Кронштадт. Матросы в бескозырках
стоят на палубе,
стоит у дока желтая подлодка,
стоит на ней бутылка водки (то рубка),
а вокруг зима стоит,
в начале Мая, Ольга, Ия, Дуся, Рая,
затем Татьяна - лежат в жизлонгах загорая,
рядами стройными лежат,
скрипит на лифах белый снег,
скрипят матросы, тросы, трутся
о ноги дев златые псы,
идет пакетная загрузка
стихов и писем и фигни
и в танки шланги утопают.
То Авина бальзам качают
одеколон "Ален Дэлон";
играет горн: "бала-ла-ду!!!"
Мы уплываем в Шамбалу...
x x x
"Все просто, мальчик."
... Все просто, мальчик,
надо лишь суметь к фонтану близко подойти,
но издали смотреть на льва и берег финского залива
за "Мон-Плезиром",
глотая в воздухе парящие пушинки абстракций стриженного
тополя.
И впечатления Самсона, терзающего пасть златого Демона,
наполнятся реальностью! В экстазе он добывает пищу для
фантазий роняя беспокойство в зеленые глаза молоденькой
особы в короткой юбке.
Она стоит за гроздьями людей, так одиноко,
под сводом девичьих забот, кусает губки, и думает о
колбасе, мороженом, и дольке апельсина, открыв свой ротик
навстречу жизни.
И строит планы - на следующее лето, у фонтана, уже актрисой,
в наряде святой Екатерины, еще без сына, с ободранной
коленкой, или в объятьях финна, или вдвоем с Нечипоренко,
О, мой герой !
А на заливе особенно прохладно этим летом лежать в траве
или спиной прижаться к дереву и наблюдать причал,
внимать движенью метеора, считая лепестки у клевера
и обнимать цветок большого
Феодора ...
И волны падают на плоский берег ,
из-за кустов на "Мон-Плезир" Глядят зеваки,
считают палки на заборе, и тут же, стройные, худые
иностранцы кивают дружно: "Си анимейшен морэ,
Иван Монтана ..."
Но пусть они смеются - они еще не знают,
что мы их просто отвлекаем, а в это время финну в драке
у фонтана сломали несколько зубов в обмен на
быстрый "Полароид", Который очень мало стоит
В ЛааППеранте ...
x x x
"Он не придет".
Оторвите у ромашки лепестки
Оторвите у рубашки воротник
Оторвите у бумажки две строки
Оторвите от зубов свой телефон
Он не придет
Когда у лета кончится завод
Когда на небе кончатся мостки
Когда в альбоме вырастет цветок
Когда в тампоне потемнеет кровь
Он не придет
- Июль не возвращается назад
Июль не возвращает в небо град
Июль не принимает в свой покой
Июль не Август - замер на полу
В щели юлой
x x x
... А я люблю, люблю, люблю, тебя люблю!!!!
Я так смешон, наверное? -Пустяк.
Пусть губки бантиком, пусть ржется молодняк
заколосятся и они в реке, на сплав
плывя своей весной как тот топляк...!
