Медленно пережевывая кусок пирога, купленного в закусочной напротив, Гарри Гранц заглянул в камеру.
– Что-нибудь еще? – поинтересовался он.
– Кофе.
– Ха, у тебя не будет времени его выпить. – Гранц облизал пальцы. – Конечно, если ты, ублюдок, хотя бы намекнул мне… – он выдержал паузу, но, не получив ответа, захлопнул дверь.
Чандлер выглянул в окно. Погода стояла прекрасная. Вдалеке над горизонтом прочертила небо светлая полоса. След реактивного самолета. Чандлер, прислушиваясь, следил за маленькой точкой в начале полосы, и его чуткое ухо уловило отдаленный звук, похожий на раскат грома, вырвавшийся из двигателей сверхзвукового самолета. «Интересно, – подумал он, – кто сидит сейчас за штурвалом этой машины?»
Никто не знал, откуда они прилетают и куда они летят. Ни разу ни один из них не приземлялся в этой части земного шара, даже на базах ВВС. Нигде. С того самого момента, когда беды обрушились на людей. В тот день старый мир рухнул, и никто не мог даже предположить, по чьей команде время от времени, разрывают небо серебристые стрелы.
В любом случае, Чандлера сейчас волновали более важные проблемы. Самое необычное в его деле заключалось не в том, что он был не виновен – в конце концов, многие преступники (по крайней мере, такие же преступники, как он) жили на свободе и даже пользовались уважением. Чандлер сам остался вдовцом – его жена погибла. Он видел убийцу, покидавшего место преступления, и сейчас этот человек сидел в зале суда, наблюдая процесс над Чандлером. Как минимум пять человек из шестисот присутствующих, участвовали в одном или нескольких убийствах, изнасилованиях, поджогах, кражах, актах гомосексуализма, вандализма, физического насилия и в десятке других действии, наказуемых по законам штата.
Конечно, это же можно было сказать почти о каждом в эти годы. Город, где жил Чандлер, не являлся исключением.
Чандлер попал на скамью подсудимых не столько из-за того, что он сделал, сколько из-за места, где это произошло.
Каждый житель знал, что демоны никогда не трогали предприятия, связанные с медициной и сельским хозяйством.
Адвокат Чандлера напомнил ему о том же перед началом суда.
– Если бы это случилось не на заводе Мак Келви, а где-нибудь в другом месте, тогда все было бы в порядке. Но здесь, как вам известно, никогда не бывает чрезвычайных происшествий. К сожалению, для вас, неспециалистов, адвокат – это нечто в стиле Перри Мейсона, не так ли? Вы думаете, мы похожи на волшебников. На самом деле я могу только представить ваши доводы (какими бы они ни были) в наилучшем свете. Но в данный момент я могу сказать только одно: вам нечем оправдаться.
В тот момент защитник старался быть честным, даже пытался найти что-нибудь, что смогло бы убедить его самого в невиновности подзащитного. Хотя, представляясь, он прямо предупредил, что надежды на помилование нет.
Чандлер заявил, что ему незачем было насиловать девушку. Он был вдовцом в течение года, но…
– Минутку, – перебил адвокат. – Послушайте, вы не можете просто заявить о том, что были одержимы, но как насчет старого доброго умопомешательства?
Чандлер взглянул на него с недоумением, и защитник пояснил. Разве не могло случиться так, что подзащитный сознательно, подсознательно, бессознательно (назовите это как хотите) пытался отомстить за убийство своей жены?
– Нет, – сказал Чандлер, – конечно, нет! – Но затем замолчал и задумался.
В конце концов, он никогда до этого не был одержим, и на самом деле сохранял определенный скептицизм по отношению к «одержимости». Она казалась ему удобным способом совершать любые противозаконные вещи. Так продолжалось до того момента, когда он увидел Пегги Флершем, входящую в лабораторию с подносом грибковых культур, и с изумлением обнаружил, что его руки наносят ей удар гаечным ключом и разрывают в клочья ее брюки в нелепых ярких цветочках. Может, его случай иной? Вдруг, это не та одержимость, которая способна поражать каждого?
