Она и ревела. И стонала. И каменела, как зомби, пугая близких. Шептала молитвы. Била ладонями бетонные стены так, что руки немели до плеч. И кричала беззвучно, так чтобы никто не слышал: «Чудовище! Чудовище!! Проклятое чудовище!!!»
Его голос умел говорить слова, которые без скальпеля вскрывают грудную клетку в том месте, где находится сердце. Слова, которые никогда уже не позволят забыть его, слова, заставляющие рассветами терзаться бессильным вопросом — «зачем?». Зачем он ей это говорил? Зачем он ей так это говорил?! Ведь и без того она уже полностью принадлежала ему, и он это видел. Так зачем?!
Отгадка нехитра. Просто он из тех, кто верит в то, что делает, в то, что говорит. Верит в каждый момент времени, верит так, что остальным остается только одно — верить тоже.
В этом истинный дар Дон-Жуана — знать и говорить то, что ты больше всего желаешь услышать. Дон-Жуан ведь не виноват, что у него есть этот дар. И потребность им пользоваться.
Часто его глаза скользят по лицам, но если, благодаря случайности или року, он вдруг увидит тебя в толпе… ты уже никогда не усомнишься в собственной уникальности. И начнешь искать подтверждения этому в других глазах, в разных — родных и незнакомых, удивленных и равнодушных. Не найдешь. И станешь снова ждать встречи с ним.
— Он вампир и донор одновременно — дает больше, чем ты можешь в себя вместить, но и опустошает уже навсегда… Он как черная дыра наоборот — втягивает, и «влетаешь». Через год смотришь — все вокруг молодые, а ты… тебя уже почти нет…
— Чего так убиваться-то? Ты ведь заранее это знала…
Она знала. Только боялась поверить.
Тогда, в затемненном номере, пропитанном свежестью воздуха с балкона и летучим запахом его духов, — она разом постигла всю эту «темную тайну». Загадку, которую, казалось, ей уже никогда не решить.
Это случилось сразу, когда он, едва прикрыв дверь, оказался стоящим вплотную к ней, когда прижал ее к себе, а точнее, сам прижался — жадно, плотно, больно воткнувшись коленями в ее колени, и так устало, доверчиво уронил голову в ямку между ее плечом и шеей. Когда лицо ей пощекотали слишком мягкие для мужчины волосы — она поняла все эти парадоксы и противоречия! Как же все это просто…
Этот печальный и остроумный, циничный и открытый поэт с глазами Пьеро и ртом Арлекина… он просто по-сумасшедшему молод! Так по-сумасшедшему, безрассудно и исступленно молод, что ей в свои двадцать четыре никогда не угнаться за его молодостью. Просто мальчишка — нежный и резкий, злой и страдающий. Мужчины редко бывают такими молодыми. Женщины — никогда.
Не обязательно умирать в тридцать три или тридцать семь, чтобы навсегда оставаться молодым. Можно делать это разными способами. Некоторые, например, вновь находят молодость, любуясь на божественные гримасы своих детей, а некоторые… Просто никогда ее не теряют.
Смело меняют жизнь на мечту. Счастье, если при этом они умны, добры и талантливы. Как этот милосердный одинокий вампир, не желающий умертвлять свои жертвы, навсегда отказавшийся от попыток обратить кого-либо в свою веру, забирая жизнь и взамен даря мечту о бессмертии. Его избранницы не умирают. Они живут. Только многие надолго остаются обескровленными.
На беду или счастье он обречен, как пресловутый Горец? Переживает всех своих женщин, оплакивает их, пишет грустные песни, сам остается юным, когда ты — уже старуха. Он в этом не виноват. Просто время рядом с ним летит по-другому.
Почему так завораживает более чем простая песня? Не потому ли, что насмешливые, порой бессердечные слова живут там в странной гармонии с любовью и добротой в ласкающем голосе?
Диджей, гордый собой и удачно проведенным интервью, не может скрыть невольного облегчения, когда изрекает:
— Ну что ж, Демон, спасибо… У тебя ведь завтра релиз? Тогда удачной презентации!
— Слышала? Завтра концерт!! — оживляется за соседним столиком более романтичная из двух подружек. — У них наконец альбом вышел…
— Тебе-то что? — резонно не понимает ее собеседница.
— То. Хочу сходить. Знаешь, сколько у него в голосе секса?
— Ну и зачем тогда петь? Шел бы работать в «секс по телефону» со своим голосом!
