– Мы ждали тебя вчера – укоризненно сказал Сефи.
– Не лезь к ученому человеку, чучело – донеслось из противоположного угла.
Оттуда появилась Дикла, жена Сефи, еще не старая миниатюрная женщина с гривой тяжелых медных волос. Ее яркие карие глаза смотрели насмешливо и немного вопрошающе. Но затем ее взгляд остановился на длинном свертке у меня под мышкой, и она едва заметно понимающе кивнула.
– Ты же знаешь, о муж мой – она улыбнулась Сефи – Что наш Натанэль чурается шумных сборищ.
– О, да! – воскликнул тот, тоже расплываясь в улыбке – Вчера тут было немного шумновато.
Улыбка странно смотрелась на изуродованном лице. И все же улыбка есть улыбка, и с нею суровое лицо Сефи заметно помягчело. Вчера, я полагаю, действительно было шумно, поскольку на исходе дня праздновали бар-оншин – совершеннолетие – Ариэля, старшего сына Диклы. Именно это привело меня сегодня утром в Давидово Городище и именно поэтому я принес длинный сверток, на который все время поглядывали хозяева дома. Они-то хорошо знали, что я держу под мышкой, но деликатно молчали.
– Ты ведь не откажешься от горячей похлебки в такой холодный день? – спросила меня Дикла – А Сефи пока что разбудит Ариэля.
Я, разумеется, не отказался и присел у очага с глиняной миской, предложенной мне Диклой. Похлебка была хороша, и не только благодаря кулинарным навыкам хозяйки, но и в силу достатка в доме. Сефи служил сотником в Храмовой страже, и поэтому в моей миске, среди вареной репы и чечевицы, обнаруживались куски жирной баранины. Не успел я опорожнить миску, как из-за полога, ведущего в спальни показался Ариэль, худощавый, немного неуклюжий подросток того возраста, когда мальчик начинает становиться мужчиной. При виде меня у очага, его лицо повторило улыбку Диклы и я в очередной раз восхитился сходству матери и сына.
– Мир тебе, дядя Натанэль! – радостно воскликнул он.
Увидев Сефи в углу он так же радостно воскликнул:
– Утро доброе, папа Сефи.
Ариэль вырос в доме Сефи, видел его доброе изуродованное лицо с младенческого возраста и привык называть его отцом. Когда мальчик подрос, Сефи попросил называть себя по имени из уважения к настоящему отцу парня, но Ариэль наотрез отказался. Делать было нечего, и Сефи пришлось рассказать, кем был родной отец мальчика, лишь тогда тот согласился на компромисс. "Папа Сефи" пришлось по душе старому вояке, ну и так оно и повелось в его доме.
– Я ждал тебя вчера вечером – укоризненно сказал мне Ариэль.
– А я пришел сегодня – я улыбнулся – Не хочешь ли прогуляться по свежему снегу? В местах, где я родился, детишки зимой лепят снеговиков. Знаешь, что это такое?
Парень удивился безмерно, ведь я никогда не рассказывал ему о своем прошлом, избегая его детского любопытства. У меня была причина – тогда пришлось бы рассказать о его отце, а мальчик был еще не готов. Сефи, хоть и поведал ему, чей он сын, но в подробности не вдавался.
– Эти твои снеговики, они случаем не идолы? – озабоченно спросила Дикла.
– Ну что ты, это просто игрушки, вроде тряпичных кукол твоих девочек.
– Смотри у меня, а то знаю я вас, язычников – сказала она со смехом.
– Впрочем – это уже было сказано мной Ариэлю – Ты уже не ребенок. Со вчерашнего дня ты мужчина. Так что давай просто пройдемся, подышим морозцем.
– Тебе хорошо, у тебя теплые сапоги – возразила Дикла, показывая на мои "корбатины".
Сефи молча вытащил из угла такие-же постолы и протянул их Ариэлю. Дикла только махнула на это рукой и отвернулась, всячески демонстрируя спиной свое несогласие. Ее сын, однако, схватил свою новую обувь с такой детской радостью, что я невольно подумал, не преждевременен ли мой визит. Но нет, вчера мальчик стал мужчиной, и не тебе, Натанэль, это оспаривать.
Тут в комнату со смехом вбежали две девочки-погодки, сестры Ариэля и дочери Сефи.
– Смотри, Ахува, наш большой братец теперь на нас смотрит свысока – пропищала одна.
– Ну что ты, сестренка, он на нас вообще не смотрит – вторила ей другая.
И они закружились вокруг брата, напевая неизвестную мне песню.
– Разумеется, детки – степенно сказал Сефи, пряча усмешку – Теперь его место с воинами и учеными.
