От одной овцы — и белые и черные ягнята…
Вдруг тучами налетела страшная желтая саранча. Ока всегда, и даже в древние времена, налетала внезапно и до последней черты, куда достигал ее смертельный налет, — долины и поля оказывались мертвыми, оскаленными, точно после пожара. В преданиях народных оставались наряду с Годом засухи, с Годом морозов и Год саранчи. Но та саранча была серенькой и мелкой, и не оставляла потомства. А эта — величиной больше пальца. Летящая туча закрывала солнце желтой завесой. И там, где садилась стая саранчи, она пожирала все, даже камышовый каркас ветхой кибитки.
Народ называл ее именем, которое само по себе пугало: «шостатсарка».
— Это аллах послал свою кару на большевиков…
Атабаев на заседании Совнаркома впервые выразил словами то, что спустя неделю поставило на ноги всю республику — саранчовый фронт!
— Товарищи! Если не посчитаешься с бедой — она одолеет! Такую беду, как нынешняя, еще не видела туркменская земля. Я предлагаю позвать весь народ на саранчовый фронт!.. И если не будет желающих, командование возьму на себя.
В кулуарах, во время перерыва заседания, смеялись:
— Слепая отвага!
— Беспримерное мужество!
— Слава аллаху, — и то хорошо, что угроза смерти не целится в него своим копьем!
Атабаев, проходя мимо, слегка пожурил шутников:
— Слабаки, если так смеетесь, берите на себя руководство!
А спустя неделю со всей республики потянулись в районы бедствия эшелоны рабочих полков, вооруженных лопатами и кетменями, серпами и керосиновыми бачками.
Там, на саранчовых полях, встретил Атабаев и бывшего тедженского комсомольца Чары Веллекова, с которым когда-то скакал ночью в степи.
— Где же твой конь, Чары?
Тот только улыбнулся. За спиной у него, как и у всех его подначальных, был подвешен жестяной бачок с керосином, а резиновый шланг заткнут за пояс.
— Вот он, нынешний басмач! — сказал Чары и показал председателю Совнаркома на саранчука, сидевшего в небольшой, с наперсток, лунке. Он выдернул его из лунки и шлепнул об сапог.
— Вот тебе тысяча саранчуков из одной!
И действительно — в лунке с наперсток было полным-полно этой пакости, похожей на гниды. Атабаев уже знал размеры беды: сперва эти саранчуки были маленькие — не больше мелкого — «масляного» — муравья, потом становились крупнее, размером с черного муравья. Потом еще больше, — вроде «конного» муравья, и каждый день они взрослели… А когда достигали четвертого— пятого возраста, земля уже шевелилась от их копошения — они подпрыгивали, кишели, как кишит рыба в пересыхающей заводи.
Отложив яйца, саранчуки погибали. Их уже можно было собирать в мешки, как полову на току. Ученые говорили Атабаеву, что в Африке саранчу перемалывают в муку и едят. Подросшая, молодая стая, что достигла пятого возраста, приподнимала свои бесчисленные крылья и пускалась в полет, превращаясь в ненасытного хищника…
Тут не было слышно грохота орудий и пулеметных очередей, как некогда на фермах Аму-Дарьинского моста, где сражались с белогвардейскими бронепоездами железнодорожные отряды. Но это был тот же бой. Огнем полыхала земля: бойцы саранчового фр>онта заливали керосином места скопления насекомых и поджигали, И тут Атабаез встретил еще и другого героя республики — Аннамурад Сары Патра, который тоже вел бой с саранчой, возглавив один из отрядов. Когда-то он воевал под Кронштадтом, а в годы конных боев с басмачами получил за свою храбрость и нежелание отступать почетную кличку «Рябого козла». Басмачи боялись «Рябого козла» больше Эзраила — ангела смерти,
— И ты здесь! — воскликнул Атабаев и вдруг рассмеялся. — Что, конец света настал, что ли?..
Никто из окружающих — и сам «Рябой козел» — не поняли, что имел в виду председатель Совнаркома. И Атабаев не объяснил никому, что он подумал. Слишком сложным путем пришла ему в голову эта шутка. Вдруг вспомнил он грязную ночлежку в Красноводской чайхане и ночной разговор двух безработных его соплеменников, и несбыточную мечту, прозвучавшую в том разговоре, — о временах, которые еще придут, когда труженик станет первым человеком на земле и ее полновластным хозяином. «Это будет, когда конец света настанет…» — сказал с тоской и горечью один из них. И сейчас, видя, как защищают землю до самого горизонта ее новые хозяева, Атабаев вспомнил ночкой разговор и невольно вырвалась у него эта ликующая фраза:
