В Филадельфии, или Аммане, Константин со своим отрядом всадников стал лагерем в караван-сарае, месте отдыха для путешествующих, расположенном на окраине города. Кое-кто из его солдат был из Филадельфии, и Даций дал им увольнение, чтобы они могли провести ночь в своих семьях. Константин удивился, увидев одного из них разговаривающим с Дацием едва ли час спустя после ухода из лагеря. Вскоре оба пришли туда, где слуга Константина поставил его палатку.
— Вот тут Иосиан рассказывает странную историю, — доложил центурион. — Его отец занимается торговлей и слышал ее от погонщика каравана, который прибыл сегодня утром на рынок.
— Что за история?
— Хозяин каравана говорит, что он слышал, будто римская армия под началом цезаря Галерия движется из Антиохии на восток, чтобы напасть на персов.
— Какая же это новость? Император знал об этом до того, как мы ушли из Египта.
— Но этот человек говорит, что Галерий пошел по дороге в Карры, а не на север через Армению.
— Карры! Что это ему вздумалось идти по такому рискованному маршруту?
— Причина та же, что была у Красса сто лет назад: надежда покрыть себя славой, внезапно нанеся удар по центру персидской сторожевой границы, пока Нарсех занят устрашением армян.
— Какие у него шансы на успех?
— Это безрассудный шаг. Но иногда там, где умным — погибель, глупым — победа.
— Приведи ко мне хозяина каравана, — приказал Константин солдату по имени Иосиан. — И вот еще что, Даций.
Скажи-ка мне, удалось ли командирам турм достать такое количество зерна и продовольствия, которое способны нести их лошади помимо самих седоков?
— Чтобы обеспечить форсированный марш?
— Для чего же еще?
Даций не ответил, но кликнул своего ординарца и велел ему принести карты, которые всегда носил с собой в походах в цилиндрическом футляре за седлом. Когда они прибыли, он развернул одну из них.
— Мы находимся здесь, — сказал он, ткнув пальцем в Филадельфию, — Дамаск — почти точно на север, до него дня два пути, если поднажмем. Там мы, вероятно, узнаем больше о том, что делает Галерий, и подготовим докладную для императора. Она дойдет до него к тому времени, как он прибудет в Антиохию, и, если Галерий действительно позволит поймать себя в пустыне, тогда придется назначать нового цезаря Востока.
Константин склонился над картой, с минуту изучал ее внимательно, затем сказал:
— А почему бы не обойти Дамаск, а там двинуть прямо на северо-восток, к Киркесию, где граница пересекает Евфрат? Так мы могли бы выиграть несколько дней.
— Как бы ты ни спешил, все равно Галерий будет утверждать, что ты слишком запоздал, чтобы помочь ему, какую бы он ни одержал победу, — напомнил ему Даций, — А если он попадет в ловушку, нам что — тоже в нее попадаться?
— Ты спрашиваешь или испытываешь меня, старая лиса?
— Понемногу и то и другое, — с ухмылкой признался Даций.
— Если цезарь Галерий будет побеждать, я скажу императору, что мы прибыли слишком поздно, чтобы оказать какую-то помощь. А если он будет проигрывать, армии понадобится вся помощь, которая только есть.
— Включая и нового полководца?
Константин пожал плечами.
— Кто знает? Самое главное сейчас — это не допустить еще одни Карры.
Тут подошел Иосиан с хозяином каравана — темноволосым, с гордой физиономией и ястребиным носом торговцев-бедуинов, способных ходить по древним, лежащим в пустыне дорогам, по которым веками ходили их предки со своими караванами. Константин почтительно с ним поздоровался и с помощью Иосиана как переводчика сразу же устремил на него поток вопросов.
— Ты видел эту римскую армию — ту самую, о которой говорил? — спросил он.
— Своими глазами — нет, благородный трибун, — отвечал хозяин каравана. — Но в Зуре мне о ней рассказывал человек, которому я доверяю. Он только что прибыл из города Баты и видел армию своими глазами.
