— Ладно, — пообещал Константин. — Теперь тебе надо бы отдохнуть.
— Многое надо сказать тебе, а времени слишком мало. Позаботься о Феодоре и детях.
— Я буду оберегать их, как берег бы Криспа.
— Жаль, что я так и не смог повидаться с внуком.
— Он похож на тебя, отец.
— Когда снова увидишь мать, заверь ее в моей преданности. И не доверяй Максимиану и Максенцию — они хитростью попытаются лишить тебя твоего права первородства. Также опасайся и Галерия: ему бы хотелось стать единоличным монархом. Да ты уж об этом знаешь.
— Знаю, отец.
— У тебя есть мудрые советники в лице Эвмения, Крока и Дация, а также в лице моего доброго друга Эбория. К его людям относись по-доброму: на них можно положиться, и они никому не причинят вреда.
Глаза у Констанция закрылись, и на мгновение Константину показалось, что отец испустил дух; но тут он увидел, что широкая грудь хоть и слабо, но все еще дышит, и понял, что император снова впал в бессознательное состояние. Когда Эвмений тихо позвал его по имени, он повернулся и пошел за секретарем из комнаты, затем по коридору в его собственные апартаменты.
— Слуги позовут нас, если он снова очнется, — заверил его Эвмений. — Ты слышал, как он только что сказал, что вслед за ним править тебе?
— Да, но он не нарек меня цезарем.
— Ни у кого не может быть сомнений, что он прочит тебя в свои преемники. — Уловив твердость в голосе Эвмения, Константин пристально пригляделся к нему. — Монарху вовсе не подобает умереть, не назвав своего преемника, особенно когда у государства две неспокойные границы. Ясно, что твой отец заботился о мире в этом регионе, когда назначил тебя своим заместителем в Гезориаке; поэтому сегодня же нужно издать приказ, гарантирующий, что у кормила власти будет сильная рука.
— А я, по-твоему, подхожу? — спросил Константин.
— Подходишь, чтобы править всей империей, и так оно и будет. Но только если станешь действовать решительно и удержишь все, что передает тебе твой отец.
— Что нам нужно сделать в первую очередь?
— Я изготовлю приказ и подпишу его от имени твоего отца: в нем ты назначаешься его преемником. Кроме того, армия должна провозгласить тебя цезарем, но с этим у нас не будет никаких хлопот. Осложнение возникнет, если Галерий попытается распространить свою власть помимо Востока еще и на Запад.
— Что бы ни случилось, я удержу Британию, Галлию и Испанию, — твердо проговорил Константин. — Мой отец навел в них порядок, и я не позволю им отойти к кому-то еще!
— Отлично! А теперь мы можем вернуться к твоему отцу.
Констанций, однако, все еще не пришел в себя, поэтому Константин отправился разыскивать Дация. Такого важного шага в своей карьере он не мог предпринять, как и прежде, не посоветовавшись с седым ветераном, и надеялся, что Даций смог бы облегчить ему душу в одном все еще беспокоившем его вопросе.
— Мне сказали, что Констанций умирает. Это правда? — спросил Даций, когда его нашел Константин.
— Да, Эвмений уверен в этом.
— Он нарек тебя цезарем?
— Не так уж прямо, но он явно надеется, что я сменю его здесь и в Галлии.
— Ты должен сменить его, — твердо сказал Даций. — Если Констанций не сможет назвать тебя преемником, тогда армия сделает это.
— То же говорит и Эвмений. Но строить такие планы, пока отец еще жив — не пахнет ли это изменой?
— Будь уверенным, что страна окажется в надежных руках, и никакая это не измена. Если Констанций умрет, не подписав приказ, я сам провозглашу тебя цезарем. Можешь быть уверен — армия поддержит.
Ночью Констанций умер, не приходя в сознание. Константин находился у его постели и после отвел епископа из Эборака в сторону.
— Прошу вас помолиться своему Богу за душу моего отца, — сказал он. — Если потребуется…
— За такую молитву ни один христианин не принял бы платы. Впрочем, мы молились за него с тех самых пор, как он заболел. — Он испытующе посмотрел на Константина. — А сын собирается продолжать политику отца теперь, когда он здесь у власти?
— Вашим людям не будет от меня никакого вреда, можете не бояться, — пообещал Константин. — А мой отец… он был христианином?
Эборий отрицательно покачал головой.
