Надо же! Горячая новость, а она пропустила. Все из–за этой шляпки!
На бегу Раиса подвинула с затылка поближе к макушке съехавший «пирожок» и прибавила шагу.
Она спешила к колодцу — там всегда можно было с кем–нибудь встретиться и узнать последние новости.
Уже совсем стемнело. Луны не было. Небо в тучах сливалось с дорогой, вдали мрачно чернели дома. Кое–где улица освещалась фонарями да от окон тусклым разбавленным светом. К этим огням и устремилась Раиса, выстраивая маршрут.
Накануне прошёл дождь, было сыро, и ноги Раи в сверкающих калошах сразу увязли в жиже. Она шла по улице, и её причмокивающие шаги будили собак. Проснувшись, те недовольно ворчали, стучали цепью, разносили лаем весть о том, что их так потревожило. Весть подхватывалась, летела, и вскоре вся улица, а затем и деревня мелодично заухали — собаки встрепенулись и на краю посёлка, где торопливых шагов не было слышно.
Калоши всхлипывали.
Рая спешила за новостями, а живая собачья музыка нестройно лилась следом. Конечно же, собакам не было дела до шагов по лужам — они рассказывали миру о своих печалях. Ей же в тоскливом завывании чудился зал со сверкающей сценой и томные дамочки в маленьких шляпках, восторженно аплодирующие оркестру.
Раечка была очень впечатлительная.
На пригорке дорога поворачивала.
У палисадника Рая услышала гогот. Она перешла на другую сторону улицы — на всякий случай. Кто знает, что на уме у современной молодёжи — а она в шляпке.
Осветив мутными фарами, навстречу проехала копейка. Салон был по горло набит пассажирами — того гляди, лопнет. Наружу надрывно рвалась песня о загубленной жизни.
«Опять Петька–оболтус с дружками развлекается! И когда только в армию–то заберут! — подумала Раиса. — Может, хоть человеком станет! И матери все спокойней…»
Ещё издали она увидела у колодца чьи–то фигуры. Замедлила шаг, чтоб отдышаться. Волосы выбились из–под шляпки, и голова имела неприбранный вид. Раиса остановилась, поправила прическу, подсунула под «пирожок» кудряшки.
Одинокий свет фонаря осветил бабку Марью и Валентину — доярку, бывшую одноклассницу. Они обрадовались, увидев Раису. Может, чего знает.
— Рай, не слыхала? Что с тёткой Нюрой–то? — спросила Валентина.
— Помирает Нюра! — переведя дыхание, ответила Рая. — Батюшка причащать приехал.
Она, как всегда, была осведомлена лучше.
— Свят — свят! — перекрестилась бабка Марья и затянула платок потуже. — Вроде не старая ещё.
— Степан за ним в город ездил.
— Вот жисть–то! Одно мгновение! — философски заметила Валентина. — Горбишься, суетишься, а все одно — помирать! Вот и Нюра… Баню справить хотела… — Она поставила наполненное ведро на землю. — И я загнусь, а мой ирод как пил, так и дальше пить будет! Не заметит, как вынесут, не очухается!
— Все — суета. Расчёт судьбы, промысел божий, — посочувствовала бабка Марья.
— Ой, Рая, да у тебя на голове… — вдруг увидела Валентина шляпку и потянула вверх руки. — Красота! Это что же, мода такая?
— Племянница привезла, — важно процедила Раиса. И снова оторопь взяла от общественной миссии.
— Тебе идёт. Только чудно как–то, непривычно. Вроде и не ты это вовсе.
— Привыкать надо… к передовым тенденциям. Преодолеть леность души и мыслить по–новому. — Рая строго, из–под шляпки, взглянула.
Валентина окинула взглядом статную фигуру подружки, и её взгляд уткнулся в Раечкины калоши, заляпанные грязью:
— А по мне, лучше к калошам платок. А то как–то… не совпадает… Бабка Марья, как считаешь?
Раечке стало досадно. Про шляпку племянница рассказала, а про калоши?
— Про Петьку что слышно? — перевела разговор. — Когда в армию?
— Через неделю в военкомат, с вещами. Повестка пришла, сказывали, — ответила бабка Марья.
— Ну слава Богу. Может, в армии дурь всю повыбивают. Видали, на Мерседесе ночью гоняет, коровам спать не даёт.
— Недолго осталось. Хоть мать поживет… — согласилась подруга.
Попрощавшись, Раечка направилась дальше.
Дом тётки Нюры был неподалеку. Чтобы не пропустить самое важное, решила сократить путь и пройтись оврагом. Проворно взбежала на хлипкий мостик — сдобная, в шляпке. Боясь провалиться, цепко схватилась за ограждение. С опаской ступая, двигалась в темноте, нащупывала ногами целые доски. Она шла наугад, ничего перед собой не видя, лишь калоши скреблись о шершавый деревянный настил.
