Дверь захлопнулась. Мы переглянулись.
— Кто мог подумать, что Ярайс Вайвар бесследно исчезнет? Звонили в деревню, сестра тоже не знает, куда он девался. Наши всю ночь дежурили у дядюшкиного дома, у мастерской соседа. Как в воду канул. А без него мы как слепые. Тоже мне нашелся любитель эпистолярного жанра, черти бы его взяли! — Голос Козлова становился все громче, казалось, он вымещает свою бессильную злость на мне. Так же возбужденно закричал он и в телефон:
— Юра, фото Вайвара размножил? Милиционерам раздал? Да, всем, разве не понятно? Пусть поглядят в буфетах, ресторанах, должен же человек где–то питаться, а деньги у него есть… И не забудь Юрмалу, может, этот субчик переночевал в дюнах и теперь спокойно загорает… Сам знаю, сколько там народу, но он мне нужен, живой или… живой, только живой, понял?
— Может быть, стоит завернуть и в дачный поселок ученых? — предложил я.
— Начитался теорий, что преступника тянет на место преступления? — усмехнулся Козлов. — Учтем… А теперь зададим нашему электронному мозгу еще пару заковыристых вопросиков. Пошли.
Даже не проверив, следую ли я за ним, майор вышел из кабинета. Я подумал, что его легендарная медлительность служила лишь оружием против скуки, являясь хорошим средством приспосабливаться к обстоятельствам и накапливать энергию для тех случаев, когда она должна извергнуться подобно взрыву.
Об ЭВМ до сих пор у меня было довольно смутное представление. Главным образом по карикатурам, на каких ее изображали похожей на огромный комод со шкалами вместо ящиков или в виде широкогрудого робота, растянувшего свои болты и гайки в ехидной усмешке. В действительности устройство занимало несколько помещений, в которые нас дальше порога не пустили. Даже в прихожую можно было входить лишь в белых халатах.
— У твоего вспомогательного мозга, видно, слабое здоровье, раз он так боится инфекции, — сказал я, пытаясь хоть немного оживить мертвую атмосферу технократии. Но в ответ удостоился лишь осуждающей гримасы.
— Я подготовила для вас справку обо всех, кто является социально опасным и находится на свободе, — сказала Козлову по–девичьи хрупкая темноволосая женщина, под халатом которой проступали милицейские погоны. — Боюсь, что ни один из них не подойдет. Но на всякий случай попросила, чтобы Леон связался с психиатрической — не выпустили ли они кого–нибудь в конце недели.
— Спасибо, Верочка! Надо бы запрограммировать очки без оправы, темные усики и металлический зуб. Знаю, знаю, вам больше понравился бы шрам или рябины, заячья губа или стеклянный глаз, а не такие компоненты, которые можно надеть или наклеить. А с другой стороны — кто станет устраивать маскарад темной ночью?
— Дай–то бог, — без особого доверия проговорила Вера, пожимая угловатыми плечами. — Если ничего другого нет зайдите в библиотеку. Там вас уже ждет наш ХРЛ.
— Это Волдис Ребане, Холостяк в Расцвете Лет, — объяснил мне Козлов. — Я его ищу по всему Управлению, а он даже позвонить не считает нужным.
— Разве он в состоянии пройти мимо девушек из библиотеки? — сказала Вера без малейшего осуждения в голосе.
Нам навстречу поднялся статный сорокалетний мужчина, смахивавший на древнего викинга, с резкими, словно высеченными из гранита чертами. Легкий эстонский акцент придавал его речи особое очарование, и было нетрудно представить его любимцем всех женщин министерства.
— В нормальных учреждениях научным работникам полагается один библиотечный день в неделю, а у нас прекрасных дам прячут в архиве и не позволяют свободно пообщаться с ними даже час.
— Подо мной земля горит, — хмуро отверг Козлов его иронический тон.
— Пожарных всегда вызывают слишком поздно и требуют, чтобы они совершали невозможное, — не смутился Ребане. — Не скажу, что мешок у Деда Мороза совсем уж пуст. Если прочитаешь стишок, может быть, я что–нибудь в нем и найду.
Майору пришлось сдаться.
— Лигита Гулбе ничего связного рассказать не может. Достаточно сомнительный свидетель показывает, что стрелял усатый человек в очках, потревоженный при попытке изнасилования. А у тебя?
— Прежде всего рассмотрим неоспоримые факты, — проговорил эксперт деловито. — Стреляли с небольшого расстояния пулями калибра девять миллиметров. Обе пули несколько сплющены и со следами царапин, следовательно, вариант со служебным пистолетом системы Макарова отпадает. Из неисправного вряд ли добьешься такой снайперской точности. Скорей можно предположить, что стреляли из переделанного оружия. Я тут немного разобрался, — он кивнул в сторону груды книг на столе, — и готов ручаться, что мы имеем дело с пистолетом фирмы Борхард–Люгер, обычно называемым «парабеллум». После войны таких трофейных пистолетов осталось множество, так что его можно было сохранить, унаследовать, найти в погребе или на чердаке, может быть, в брошенном лесном блиндаже, отчистить от ржавчины и приспособить к нашим патронам.
