Раз пошёл Митюша с ребятами в тайгу, хлебца взял, молока крынку, да поотстал от друзей. Присел под деревце отдохнуть. Глядит — ствол у деревца этаким вензелем скрученный, и узор — глаз не оторвёшь.
Любопытно стало, рукой тронул, а вензель зашевелился.
— Змейка! — охнул Митюша.
А змейка сползла на землю, свернулась кольцом, головку подняла, покачивает. Митюша отлил молока в берестяную чашечку, подставил к ней. Она попила и зашипела:
— Ш-ш-то гляди-ш-шь, Митюш-ш-ша-мастер?
Митюша ушам не поверил, заикаясь, ответил:
— Узор твой приглянулся. Не видал такого.
— Хорош-ш-шо, — зашипела змейка, — будет тебе от меня память.
Обвила опять дерево. Этаким вензелем накрепко и… выползла из шкуры.
Митюше не впервой змеиную кожу видеть. Только те бесцветные, мёртвые, а здесь рисунок яркими красками играет, а тронешь — узор появится ещё затейливей. Митюша глаз отвести не может: красота-то какая! А змейка зашипела:
— На земле живём., крас-с-соту земли в с-себе держим. С-с-сделай из ш-ш-шкурки моей пояс-с-сок и нос-с-си…
Так и поступил Митюша, как змейка указала.
Скоро слава о его мастерстве далеко разнеслась. Купчишки да и богатые мужички заказы давать стали. Каждый свой дом украсить желал так, чтоб ни у кого лучше не было.
Митюша исполняет, каждый узор у него на другой не похож.
Как-то из города богатый купец Селифан Гордынин в село по делам приехал. Глядит, у сельских купчишек да и мужиков многих дома, словно невесты, наряжены. Проворчал недовольно:
— У меня в городу хоромы в три этажа, а красы такой нетути…
Велел приказчику разузнать: откель мастерство такое?
Тот выспросил всё о Митюше, доложил. Купец и решил Митюшу нанять, хорошие деньги заплатить, коли дом украсит. У него, вишь, своё на уме было… Женился он молодым на вдове — купчихе богатой. У той дочка была — Танюшка. Прожили они несколько лет, жена померла. Дочка сиротой осталась.
Купец сначала внимания не обращал — лишь бы под ногами не путалась, а как из неё, девчонки голенастой, красавица выросла, стал приглядываться, а потом и надумал жениться на падчерице. Сунулся было к ней, но Таня так очами сверкнула, что купец отступился. Вскоре увидел Митюшину работу, решил: «Танька-то красоту шибко любит. Объявлю всем, что в её честь дом украшаю, денег не жалею. Может, и сдастся, а там и обручу».
Явился Митюша к приказчику, тот оглядел его презрительно: мужик же сиволапый, а ишь как хозяина заинтересовал.
Повёл к купцу наверх. В это время из своей комнаты Танюша вышла, глазами с Митюшей встретилась. Тот и остановился, словно завороженный. Она покраснела, но глаз не опустила, ресницы лишь изредка вздрагивают. Приказчик заметил их взгляды, подтолкнул парня:
— Иди-иди, хозяин-то ждет…
Оглядел Митюшу купец, хмыкнул недовольно: «Больно молод!» На работу, однако, принял, деньги хорошие платить обещал.
Но Митюша о деньгах уж и не думал. Таня перед глазами стоит, к ней поближе быть хочется. Да и ей по душе Митюша, всё на глаза попасться старается. А то войдёт к нему в мастерскую, работой любуется. Митюша узор затейливый выточит, Тане подарит. Так день за днем, молодые друг без дружки не могут. Только Митюша думает: нужен ли он ей, ведь она из богатого рода… Как-то сказал:
— Заругает хозяин, коли узнает, что ко мне заглядываешь!
Она на него глаза вскинула:
— Али боишься?
— За себя — нет, тебя предостерегаю.
Но Таня взяла его за руку, молвила:
— За меня спокоен будь, себя береги. Селифану подлое дело совершить — только глазом моргнуть.
Вскоре о Тане с Митюшей прислуга засудачила. Дошло до хозяина, тот взбеленился, приказал Тане явиться. Та пришла, глядит в упор.
— Пойду, — говорит, — за мастера! И все тут!
Купец и так, и эдак! Дескать, голытьба без роду, без племени. Дивчина на своём стоит. Видит купец — сладу нет, затопал ногами.
— Убью, — кричит, — не потерплю его в доме.
Но приказчик зашептал ему на ухо:
— Тихо! Тихо, Селифан Иванович! За убийство — тюрьма, а рассчитаешь — свободен он будет, убегом обвенчаются. Мы его измором возьмём.
Купец и приказал мастера изводить, всякие каверзы устраивать.
А Митюше с Татьяной объявил:
— Поженитесь, когда работа окончена будет.
