Я охотно зажгла бы фонарь, взятый в караульной, но Нико сказал, что лучше не стоит. Фонарь высвечивает лишь узкий коридор, но там, куда свет не доходит, тени становятся черными и трудно что-то разглядеть. Если на нас нападет куриная слепота и мы станем метаться во тьме и светить куда попало, драконам будет слишком легко взять над нами верх. Так что мы, стоя меж двумя решетчатыми перегородками, пытались приучить глаза к темноте.
Однако на Драконьем дворе я не увидела ни единого дракона.
– Они спят ночью? – шепотом спросила я.
– Не знаю, – прошептал в ответ Нико. – Пожалуй, не стоит на это рассчитывать! – Он отыскал Драканово копье и накинул на плечи вонючий драконий плащ. – Если пахнешь как дракон, может статься, они поверят, будто ты и есть дракон, – заметил он, когда я сказала, что это мерзко.
Вдруг Нико застыл на месте.
– Они там! – пробормотал он, указывая пальцем…
Вначале я по-прежнему ничего не видела. Потом разглядела в тени под полуобрушенным сводом какое-то скользящее движение.
Драконы лежали сгрудившись, с переплетенными хвостами, и походили на гигантских змей, так как лапы были не видны. Может, так было легче сохранять тепло?!
Мама как-то рассказывала мне, что ужи, гадюки и ящерицы не могут черпать собственное тепло изнутри. Поэтому летом они лежат на камнях и греются на солнышке. Зато они могут терпеть страшный холод. «Если гадюка лежит не шевелясь, не следует думать, что она сдохла», – говорила матушка. Быть может, и драконы вынуждены лежать так же спокойно?
Ночь была очень холодной. Иней, словно белое покрывало, окутывал развалины.
– Огасо… огасо! – прошептал Никодемус – Мы идем! – Он отворил последние решетчатые ворота.
– Почему ты так говоришь?
– Как?
– Ты сказал «огасо… огасо»!
– Ну, так их называют. По-латыни!
Я глазела на змеиный клубок на Драконьем дворе. Мне было на удивление безразлично, как их называют по-латыни.
– Да, нам это страх как поможет, коли они сожрут тебя или меня, – мрачно пробормотала я.
Нико улыбнулся. Как мог он теперь улыбаться?
– Считай, что это переросшие ящерицы! – сказал он и отворил ворота.
Самым большим моим желанием было проскочить мимо драконов как можно скорее, но Нико предостерег, что этого делать не стоит. Камни были скользкие от инея и ненадежные, а обломки каменных стен только и ждали, чтобы о них споткнулись. Коли вывихнешь лодыжку и не сможешь идти, то станешь легкой добычей для голодного дракона, который молниеносно проглотит лакомый кусок.
Мы пошли. Держась вплотную к Нико с его копьем, я не спускала глаз с драконов, так что едва не споткнулась о прогнившую балку. Нико схватил меня за руку и повел, иначе я бы упала.
Сердце мое колотилось так громко, что мне казалось, будто его стук может разбудить драконов. Там наверху, под сводом, они лежали не совсем спокойно. Вначале клубок их был таким спаянным и плотным, что трудно было разглядеть каждого в отдельности. Однако один из драконов вдруг начал медленно отделяться от сородичей.
– Нико! – лихорадочно прошептала я.
– Я вижу его! – сказал он, крепче обхватив копье. – Только не останавливайся!
Легко сказать! Мои ноги оцепенели, стали непривычно чужими, да и все тело вело себя как-то странно: оно шумело, и стучало, и жужжало от страха, что этот дракон приблизится хотя бы на один шаг…
Он так и сделал. Он, широко раздвинув лапы, медленно подползал, почти сливаясь с землей. Когда же он, вытянув вперед голову, скользнул из тени в бледный луч лунного света, чешуя его заблестела, как перламутр, а длинное-предлинное туловище заструилось, сверкая всеми своими извивами, будто река в свете месяца.
Видно было, как его раздвоенный язык то высовывается из пасти, то убирается обратно, словно все время лакомясь воздухом.
– Иди дальше! – шепнул Нико, и лишь тогда до меня дошло, что я просто-напросто выдохлась. Единственное, чего мне хотелось, – это бежать, бежать не останавливаясь, но вместо этого я, с трудом передвигая ноги, вдруг просто оцепенела.
Самым скверным было то, что дракон оказался так медлителен. Я была не в силах отвести от него взгляда, а он подползал все ближе и ближе. Мне уже были отчетливо видны его блеклые желтые глаза. Медленно, раз за разом, переставлял он свои толстые чешуйчатые лапы. Медленно поднимал голову, поводя ею из стороны в сторону. Медленно разевал пасть, сине-лиловую, битком набитую острыми, пилообразными зубами.
