– Мессир Никодемус был застигнут с ножом в руке, кровь жертв была на его руках и одежде. Возможно, он совершил это в хмельном угаре, так что сам не ведал, что творил. Но наверняка это сделал он. Даже если сам этого не помнит.
– Это сделал не он\ Следы преступления остались бы в его душе. Но их там нет!
– Пожалуй, они еще могут проявиться? – Матушка стояла совершенно неподвижно, прямая и опасная, словно направленное в твою сторону копье.
– Что вы имеете в виду, мессир Дракан? – Ее голос прозвучал звонко и резко, будто разбитое стекло.
Услышь Страшила, как она задает вопрос, он, заскулив, заполз бы под кровать.
– Госпожа Тонерре! Все улики против него. Даже если он говорит, что ничего не помнит. Но думаю, Пробуждающая Совесть в силах заставить его вспомнить свою вину.
– Нет, если он не виноват!
– Старик! Четырехлетний мальчик! Женщина и ее не рожденное дитя! Четыре человеческие жизни! Разве так уж странно, что он вообще не желает вспоминать об этом?
– Нельзя заставить вспомнить то, чего ты не совершал. – Матушка была по-прежнему неподвижна, но голос ее звучал уже не так звонко и не напоминал звук разбитого стекла.
– Я был там, когда его схватили. Рассказать, что творилось в опочивальне княгини? Рассказать, сколько раз он нанес ей удары ножом и как? Она не была больше писаной красавицей! Ни следа прежней красы!..
– Замолчи же! – гневно и испуганно воскликнула матушка. – Ребенок… – Она махнула рукой в мою сторону.
– Вы, мадам, правы. Такая история не для детей. Но она была женой моего кузена, моего двоюродного брата. И ее ребенку не удалось избежать «рассказа» об этом. Погибнуть в четыре года! Мне будет очень, очень трудно забыть эту историю… И я хотел бы… – его голос охрип от волнения, – я хотел бы, чтобы монстр вспомнил, какое злодеяние он свершил. Неужели я требую слишком многого?
– Я ведь толкую…
– Да! Я слышал!.. Но если вы, Пробуждающая Совесть, в самом деле столь уверены в своих словах, то вашей дочери, пожалуй, не повредит, ежели она проведет ночь в тюремной камере у этого монстра. Извините! В камере невиновного.
Он с трудом, можно сказать едва, выдавил последнее слово.
Матушка непроизвольно шагнула ко мне, оказавшись между Драканом и мной…
– Так поэтому…
– Да, поэтому я и привез ее сюда. Так легко судить незнакомых, не правда ли? Виновен или невиновен, собственно говоря, вас лично это не касается. Тогда ночью выпустите его из темницы, ведь вы так в нем уверены! Но дозвольте сначала своей дочери побыть с ним наедине одну-единственную ночь.
– Так вы хотите использовать ребенка…
– Она старше сына моего двоюродного брата, останься ребенок в живых!
Повернувшись, он отворил дверь.
– Подумайте об этом, даю вам час, – бросил он через плечо. – Я приду за ответом.
– Подожди! – Схватив его за руку, она заставила Дракана повернуться вновь, так что они оказались лицом к лицу. – И тебе не совестно… – начала было она.
У нее был тот самый взгляд и голос был тот же самый, что прежде заставлял разбойников и убийц корчиться от сознания своей вины и молить о заслуженной каре.
Однако же Дракан встретил ее взгляд открыто, не избегая его.
– Нет, – уверенно ответил он. – Мне не совестно, ни капельки.
Дверь хлопнула снова, и мы услыхали шаги Дракана, спускавшегося вниз по лестнице. Куда он направился? Неужто снова пройдет мимо драконов?
– Матушка, а драконы настоящие?
– Драконы?
– Да, там, на Драконьем дворе!
– Вот как… Не знаю, на самом деле я их не видела. Было темно, меня окружала огромная толпа с факелами в руках. Но пахло скверно, и этим людям было беспокойно. Вы пришли этой дорогой? Только вдвоем?
Я кивнула. Ясное дело, вовсе не потому, что не слыхала рассказа Дракана об убитых и о том, кто это сделал. Но драконов-то я видела. Их запах словно поселился в моих ноздрях. Я больше страшилась их, во всяком случае теперь, чем того человека – как же его имя? – а, Никодемус… тот, кого Дракан назвал «монстром».
– Иди сюда. Твоя коса расплелась.
Моя коса вечно расплетается. Так бывает, если волосы у тебя жесткие, как конский хвост. Но прикосновение пальцев матушки было ласковее, чем обычно, она до конца распустила мою длинную толстую косу, а потом стала ее заплетать заново.
