- Саня, перегони комдиву самолет.
Я посмотрел в окно. Из низко нависших туч сыплет снег. Солнце с трудом просвечивает в редких разрывах облаков. Погодка!
- Ну ты же летчик, Саня, - словно угадывая мои мысли, заключил Павлов. - И комдив ругается.
- Погоду-то в Бердичеве запросили?
- Погода есть! Есть погода. Нормальная погода, - успокоил Павлов. - Ты быстро: одна нога здесь, другая - там. Давай!
Техники подготовили машину. Батальон аэродромного обслуживания расчистил взлетную полосу, но укатана она была плохо, снег шел все время, и когда я выруливал на старт, понял - взлетать будет тяжело, слишком велико сопротивление. Но приказ есть приказ, в Бердичеве меня ожидает "нормальная погода", и я добавляю газ, иду на взлет. Чувствую, что машина основательно тянет на нос - на колеса сопротивление велико, они зарываются в снег. Взлет в таких условиях требует особого умения и выдержки. Тут важно уловить момент предела поднятия хвоста. Взлет должен производиться с полуспущенным хвостом. Поднимается хвост выше обычного - самолет может скапотировать, то есть перевернуться на спину. Сложность же в том, что оторвать машину от земли можно, лишь преодолев сопротивление снежного покрова. Теперь главное: как только самолет наберет скорость, достаточную для того, чтобы взлететь, надо слегка взять ручку управления на себя, - угол атаки крыла увеличится, подъемная сила вследствие этого резко возрастет, и самолет оторвется от земли.
Взлетев, мой "лавочкин" как бы застывает в воздухе, хвост его опущен (то, что надо!), и я, выдержав машину несколько секунд в этом положении, начинаю энергичный набор высоты и ложусь на курс.
До Бердичева километров сто. Я лечу на высоте 800 метров, видимость (из-за снегопада) километра 4-6, не больше. Пролетел шестьдесят километров, смотрю, облачность становится все ниже и ниже. Лечу под облаками. Иду сначала на высоте 300 метров, затем 200. Когда подошел к аэродрому 88-го полка, облака прижали меня к земле еще больше: высота 150 метров.
Запрашиваю по радио посадку. Аэродром молчит. Делаю круг, снова посылаю запрос - снова молчание. Потом смотрю - выкладывают крест из полотнищ. Это значит, посадка запрещена, аэродром закрыт. Не укатан, видимо. Наконец оживает радио. Приказывают уходить. Хорошенькое дело! Сесть я не могу - разобьюсь, а уходить-то куда? Погода ухудшается с каждой секундой моего пребывания в воздухе. Иду в Бердичев, на аэродром 40-го полка. В Бердичеве запрашиваю погоду. Отвечают, что плохая. Но у меня положение безвыходное: лечу уже почти прижавшись к земле, метрах в 50, не выше. Видимости почти никакой. Надо сказать, что маршрут этот мне был хорошо знаком - летать по нему несколько раз приходилось, и в обычных метеорологических условиях подобный перелет никаких бы эмоций не вызвал: подумаешь, машину перегнать. Но тут совсем другое дело.
Десятки воздушных боев я провел, не все из них остались в памяти, а вот этот перелет запомнил на всю жизнь.
Шансов уцелеть у меня остается все меньше и меньше. Ну, в лучшем случае будет авария, а в худшем? О худшем и думать не хочется. Лечу, цепляясь за знакомые ориентиры. Помню, что по дороге к Бердичеву вдоль шоссе должны быть посадки. Ищу деревья. Нашел, иду вдоль них. Знаю, что выведут точно. Но вот снова попадаю в сплошной туман. А скорость у машины приличная - 350 километров, и столкнуться с каким-либо препятствием в таких условиях проще простого. Ну, думаю, пропадешь ты, Кума, ни за что. Ладно бы еще в бою, там все ясно: вот противник, он тебя атакует, опасность велика, но от мгновенных решений зависит очень многое - сумеешь ли набрать высоту, увеличить скорость, сманеврировать и т. д. Опасность велика, но ты видишь врага, ты хозяин положения, а значит, все зависит от тебя самого. От тебя самого, понял, Саня? Стало быть, и сейчас ты должен принимать единственно верные решения. Твой противник - твоя неуверенность, твоя растерянность...
- Возвращайся на свой аэродром, - радируют мне из 88-го полка. - Наш аэродром закрыт туманом.
Связываюсь с 40-м полком. Там долго молчат, потом сообщают:
