— Янсиль, — еле слышный шепот, — Прекрасная, позволь коснуться тебя… Позволь мне…
Янсиль спала и ответить ему не могла, а Даг хотел принять ее молчание за согласие. Несколько невесомых нитей тьмы потянулись к ее щеке, губам, плечам. Дагон дрожал как в лихорадке и млел от желания. Нити гладили, нежно скользили и прикасались к ее коже, спускались ниже, на грудь, дальше… Он сам закрыл глаза, открываясь неизведанному блаженству.
И вдруг девушка зашевелилась, руки ее вскинулись, словно отмахиваясь. Даг отпрянул и стал невидимым. Слишком. Он слишком спешит. Надо успокоиться.
— Любимая моя, единственная, счастье мое, — прошептал он на священном языке духов и отодвинулся от ее ложа.
Ему следует выйти, так он не удержится и снова ее напугает, темный выбрался наружу и провел остаток ночи, прислонившись спиной к двери ее покоев. С террасы на погруженного в грезы Дагона смотрели духи земли и растительности. Карис многозначительно посмотрел на Горгора и спросил:
— Как ты думаешь, он не опасен?
Горгор, как впрочем и Карис, уже некоторое время наблюдал за визитами светлого и темного. Они оба молодых духа ему нравились. Старый дух земли видел их зарождающее соперничество за любовь девушки. Но считать их опасными, способными причинить ей вред? Пожалуй, нет. Этот темный, хоть и приходит ночью, когда она спит, но он ее не обидит, так, во всяком случае, казалось Горгору.
— Нет, Карис, мне он не кажется опасным для нашей девочки. Мне кажется, он в нее влюблен. Но глаз с них не спускаем!
И два старых духа скрылись, каждый в своей стихии.
* * *
Дагон ушел раньше, чем наступило утро. Со странным ощущением, что за ним кто-то наблюдает, хотя он не заметил никого. Надо поспать хоть немного. Он понесся к своему излюбленному месту отдыха — к скальному колодцу, упал на дно и замер, отдавшись блаженным воспоминаниям.
* * *
Утро пришло во дворец Властителя, разбудив его и наполнив жизнью. Янсиль проснулась с ощущением, что ночью кто-то приходил к ней и прикасался к ней, шептал… Этот сон, смущавший ее покой, он вызывал странные чувства…
К тому моменту, когда появился Лей, девушка вся извелась и пребывала в смятении. Сам того не ведая, Даг пробудил в ней томление. Пробудил в ней недетские желания. Теперь она смотрела на светлого совсем иными глазами. Если раньше он казался ей просто милым и забавным, веселил ее игрой света, то теперь… Как он красив… светится… Его золотистые глаза полны непонятным, смущающим ее чувством…
Янсиль опустила голову и покраснела. Лей почувствовал ее смущение и затрепетал. Вот оно. Первое осознание.
— Янсиль, — прошептал он, — ты…
Девушка подняла на него глаза и застыла с полуоткрытым от волнения ртом, задыхаясь от нахлынувших неясных желаний. Застыла в ожидании того неизвестного и прекрасного, что таилось в глазах Лея. А он больше не мог бороться с собой, прикоснулся к ее губам невесомым поцелуем. Оба застыли, изумленно глядя в глаза друг другу.
— Янсиль… я… люблю тебя… — слова сорвались сами.
— Да… — прошептала Янсиль.
Когда в комнате незримо появился Дагон, он все понял. Он готов был крушить все вокруг, но сдержался. Проявился, поздоровался. Присел как обычно в свое кресло в углу. Он вытерпит эту муку, пусть они терзают его, но он не даст им… Даг закрыл глаза, лицо его приняло страдальческое выражение, с губ темного сорвался мучительный стон.
— Даг, что с тобой, тебе плохо, — Янсиль забеспокоилась.
Он сглотнул, девушка впервые как-то проявила о нем заботу. Может быть, еще не все потеряно… Надежда вновь вспыхнула в его истерзанном сердце. Даг ответил, с жаждой вглядываясь в ее глаза:
— Все хорошо, просто сны… снятся…
— Сны… Мне тоже сегодня снилось… Такое странное…
Лей заботливо взял ее за руку. А Даг, еле справившись с голосом, спросил:
— А что ты чувствовала?
— Я не знаю… Томление…
Нет! Надо уходить, пока он еще может держать себя в руках. Дагон встал и молча поклонился, а потом исчез.
— Что с ним? — Янсиль заволновалась не на шутку, — Он такой странный.
— С Дагом? Не знаю, он меня тревожит, — Лей в первый раз всерьез озаботился странным поведением Дагона. Более чем странным, у него даже мелькнуло подозрение. Но светлый отбросил эти мысли, он верил темному, темный его друг.
