Уизли только собрался ответить, как где-то у локтя Гермионы раздался голос профессора Флитвика:
— Вы тут, я надеюсь, не ругаетесь?
Конечно, Драко не мог не сказать про метлу. Конечно же, выяснилось, что у Поттера «особые обстоятельства» и какая-то очень крутая модель. А еще он сказал, что получил метлу «благодаря Малфою». Драко имел такой жалкий вид, что Гермиона не стала оставаться рядом с ним. Просто не могла. Во-первых, утешать она все равно не умела, а во-вторых, сочувствия он не примет, да и ни к чему ему вообще понимать, что она видела эту сцену. Пусть лучше он сорвется на своих вечных спутников, а она пойдет-пойдет вверх по лестнице, быстро и аккуратно, прямо за Поттером и Уизли…
— Ну а что? Так оно и было, — фыркнул Поттер. — Если бы Малфой не стянул у Невилла напоминалку, не быть мне в сборной.
В этом месте Гермиона должна была, просто обязана выразить свое неодобрение. Вот, значит, что случилось. Кому-то приглянулось, как Поттер пикировал за напоминалкой, и его взяли… в сборную? Это по Квиддичу, что ли? Ох и ничего себе! Вероятно, Поттер думает, что это ему — награда за непослушание?
Гермионе очень хотелось это сказать, но она промолчала и вообще отошла подальше. Чем ссориться с Поттером, лучше она потом принесет эту информацию в Слизерин. Кто там у них капитан команды по Квиддичу? Флинт, кажется? Старшекурсников, безусловно, надо уважать и всячески помогать им в нелегком деле межфакультетской борьбы. Не так ли? А еще он может помочь ей с полетами. Если, конечно, она сумеет правильно поторговаться.
Разумеется, она не побежала к Флинту ни в ту же секунду, ни перед полетами, ни даже вечером. Для начала стоило убедиться, что никто еще об этом не знает. А то вдруг окажется, что это не тайна?
Поэтому вечером Гермиона сидела в гостиной факультета и слушала в оба уха. Среди прочих новостей обсуждали и Поттера и гадали, что совы ему принесли и действительно ли это метла. Драко не принимал участия в обсуждении и дулся, и Гермиона понимала почему. Нотт, как обычно, исходил благородной завистью, но на этот раз к Поттеру. Крэбб и Гойл, как обычно, в обсуждении участия не принимали. Забини интересовало, кто раскошелился на Поттера, если в свертке и правда была метла. Панси и Милли вообще все это было скучно. А Дафны просто не было.
Подождав для верности около полутора часов, она поняла, что про Поттера никто толком ничего не знает и что Малфой по-прежнему непригоден для интересного диалога, и решила все-таки пойти в Библиотеку. Она бы туда непременно дошла, если бы не увидела светлое пятно в одной из ниш в коридоре. Светлое пятно оказалось рубашкой Дафны Гринграсс. Она просто сидела в нише, прикрыв глаза, и на появление Гермионы никак не среагировала.
Гермиона подумала немного и присела в такую же нишу напротив. Между прочим, холодно.
— С Днем Рождения, Гринграсс.
— Иди вон, Грейнджер, — ответила Дафна, не открывая глаз. Только вот Гермиона уходить не собиралась.
— Что, не любишь дни рождения?
— Не твоего ума дела.
— Это же праааздник, Гринграсс, это же твой день, ты должна радоваться и задувать свечки на торте.
Гринграсс слегка повернула голову в ее сторону и даже приоткрыла один глаз.
— Ага. А еще получать подарки, купаться в обожании и посылать подальше наглых грязнокровок.
— Посылай, — согласилась Гермиона. — А грязнокровка уже почти собралась рассказать тебе страшную тайну о днях рождения.
— Жду-не дождусь, чего такого нового может мне рассказать жалкое существо, которое до одиннадцати лет росло без магии, — презрительно фыркнула Дафна.
— В самом деле, ничего, — покладисто согласилась Гермиона. Почему-то от этого дурацкого разговора и от обилия подначек (что привычно), причем взаимных (а вот это-то и странно!), Гермионе стало непривычно весело. Они молча посидели в темноте коридора еще несколько минут. Потом Дафна пошевелилась и снова фыркнула, но уже не презрительно, а весело.
— Ладно, выкладывай.
— А я передумала, — мстительно заявила Гермиона. — Может, ты недостойна моей страшной тайны.
— Ах, это твоя личная тайна? Тогда не ломайся, Грейнджер, твои тайны все равно никого не интересуют. Разве что я могу послушать.
