Протоиерей с отцом инфанты встречали гостей.
Короля Швеции с супругой.
Короля Норвегии Олафа.
Королеву Нидерландов.
И герцогиню Йоркскую, которая походила на огромного омара, пускала слюни и передвигалась в инвалидной коляске.
Собор был уже на три четверти полон. Гости рассаживались в отведенные им кресла, орган начал разогреваться токкатами.
А инфанты все не было.
Отец и протоиерей совсем извелись от тревоги.
И решили позвонить на виллу еще раз.
Шофер тоже мало что понимал в видеомагнитофонах.
К тому же присутствие инфанты волновало его сверх меры.
Аппаратуры он и не видел толком. Он видел только кусочек инфантиной груди, высунувшийся из-под пеньюара и словно звавший на помощь. Шоферу страшно хотелось помочь ему выбраться. Так хотелось, что он отдал бы за это свое место шофера и даже жизнь.
Было слышно, как внизу горничная орудует пылесосом. Он подумал, что под этот шум и грохот ничего не будет слышно, если швырнуть инфанту на кровать и показать ей кое-что, достойное ее.
Шофер встал. Очень довольный тем, что принял решение: он изнасилует инфанту, а потом можно и умереть.
Он сказал инфанте, подойдя к ней вплотную, что в Play, Rec, Ffrw, Rew и Pause он ни черта не понимает, зато кое в чем другом очень даже силен.
Но не успел он договорить, как дверь открылась.
В спальню вошел охранник виллы — в плечах шириной с дамбу, а ростом с две многоэтажные башни, поставленные друг на друга.
Шофер отступил на шаг, другой, третий и слегка пошатнулся — его план изнасилования растаял как туман на горизонте. Охранник шагнул вперед и извинился перед инфантой за беспокойство. Ему только что звонил ее отец, он не смог дозвониться до горничной. Из-за шума пылесоса та ничего не слышала. Так что отец позвонил ему, охраннику, в будку и попросил передать дочери, что все — гости, журналисты и публика — уже собрались. И ждут только ее.
Вихрь гнева взметнулся в ответ в глазах инфанты, яростный и страшный вихрь, готовый вырваться прямо на охранника.
Шофер, со своей стороны, решил, что ему пора вернуться к машине.
Охранник же очень тихо и очень ласково спросил у инфанты, может ли он ей чем-нибудь помочь. Его тихий и ласковый голос инфанте понравился, и буря в ее глазах начала стихать.
Она объяснила ему, что с самого утра бьется, пытаясь понять, как работает видеомагнитофон. Никто не может ей помочь, все как сговорились против нее, все — от кухни до гаража.
Охранник улыбнулся ей улыбкой дофина, исполненной нежности. Он-то вырос среди такой аппаратуры, и она представляла для него не больше тайны, чем содержимое его собственных карманов.
В глазах инфанты еще напуганные пронесшейся грозой незабудки робко раскрыли лепестки. А на ее щеках, подобно ранней заре, вновь заиграл стертый ненастьем легкий румянец.
Охранник наклонился над устройством, осмотрел его со всех сторон и обернулся, нахмурив брови.
— Ну что, ну что?.. — спросила инфанта.
— Ну что, кабеля-то нет. Без кабеля никак не записать.
Телефон в соборе надрывался довольно долго, когда протоиерей, наконец услышав его, бегом кинулся снять трубку.
Звонил охранник виллы. Он сказал, что инфанта вот-вот будет готова и приедет в собор через полчаса, не позже.
Протоиерей почувствовал, как к нему возвращаются силы. Он возблагодарил Господа за милосердие Его и поспешил с радостной вестью к отцу инфанты.
Тем временем на вилле инфанта попросила охранника оставить ее ненадолго одну. Стоя у окна своей спальни, она смотрела на чудесный парк, окружавший виллу.
Аккуратно подстриженная трава была черна как уголь, а каменные фонтаны стали братскими могилами убитых зверей. Облака являли все мыслимые непристойные позы, предаваясь свальному греху в небесах. А воздух был напоен не ароматами миндаля и агавы, а запахом тлена и смерти, рядом с которой она так давно привыкла жить.
Из шкафа до нее донесся тоненький писк.
Она повернула ключ. Пять котов сидели там на привязи точно коллекция персидских шапок. Тот, что замяукал, был рыжий, с зелеными, странными какими-то глазами, которые казались инфанте двумя кнопками пуска бомбардировщиков.
Ей вдруг стало очень холодно. За окном больное солнце походило на четвертушку луны.
