Первыми додумались до такой классификации (она называется в языкознании типологической или морфологической) братья Шлегель–Фридрих и в особенности Август. Они «спросили» у различных языков, есть ли в них грамматические аффиксы – приставки, суффиксы, окончания. Ответы оказались разные, хотя большинство языков «ответило», что есть. Второй вопрос, заданный А. Шлегелем, был таков: выражаются ли грамматические значения только при помощи аффиксов («внешняя флексия») или также при помощи «внутренней флексии», т. е. изменения звуков в корне слова? И здесь «ответы» разошлись. Оказалось, что можно разбить все языки на три группы. Языки без аффиксов были названы позднее изолирующими (иногда их вслед за А. Шлегелем называют также аморфными, т. е. бесформенными). Языки с «внешней флексией» назвали агглютинирующими или агглютинативными (т. е. присоединяющими, приклеивающими)[6]. Наконец, языки с «внутренней флексией» были названы флективными или флектирующими (т. е. сгибающимися)[7].
Август Шлегель задал языкам еще один вопрос: выражаются ли в них грамматические значения с помощью частей самого этого слова или с помощью специальных служебных слов? И в зависимости от ответа выделил в каждом из ранее найденных им типов языков два подтипа – синтетические и аналитические языки.
Окончательный вид классификация Шлегеля приобрела в 1818 г. А уже через четыре года величайший лингвист XIX в., основоположник теоретического языкознания Вильгельм Гумбольдт обнаружил, что есть очень много языков, в которых грамматическое значение может выражаться не в отдельном слове, а сразу в предложении. В таких языках трудно разделить, где кончается слово и начинается предложение. Посудите сами, говорил Гумбольдт. В одном из мексиканских языков фраза «Я ем мясо» переводится одним-единственным словом: нинакаква. Ни значит «я», нака – «ед-», а ква – «мяс-». Слово это или уже предложение? А в чукотском и некоторых других языках нашего Севера в такое слово-предложение можно «вгонять» сколько угодно «членов предложения», так что получается что-то вроде «я-больш-жирн-красив-молод-олень-убивание-произвожу».
В. Гумбольдт предложил выделить такие языки в специальный тип, который был назван инкорпорирующим (включающим) или полисинтетическим (многообъединяющим).
После Гумбольдта эта классификация множество раз уточнялась и видоизменялась. Однако в ней есть недостатки, и очень серьезные: дело в том, что в «биографии» языков оказались весьма существенные «подробности», которые в анкете Шлегеля-Гумбольдта не нашли соответствующих «пунктов». Поэтому эта анкета оказалась весьма приблизительной.
Возьмем изолирующие языки, например китайский. В нем можно употребить в предложении один корень слова без всяких грамматических аффиксов: «хуа мэй» – «цветок прекрасен», «юнь ми» – «тучи сгустились» (а точнее – «цвет крас», «туч густ»). Подчеркнем: можно употребить. Но в китайском языке все-таки есть аффиксы. Например, в предложении «та ицзин каньла» – «он уже посмотрел» – нельзя сказать вместо «каньла» просто «кань» – «смотр»: здесь обязателен суффикс совершенного вида ла, обозначающий законченность действия. Так что китайский язык, можно сказать, выпадает из той «ячейки», в которую его помещает традиционная типологическая классификация, и «тянется» к агглютинативным языкам.
Но и они ведут себя «недисциплинированно». Обычно говорят, что типичные агглютинативные языки– _это тюркские. Например, в казахском языке «аттыларымга» означает «моим всадникам»: ат – «лошадь» (вернее– «лошад-»), ты – «обладающий», лар – суффикс множественного числа, ым – «мой», га – суффикс дательного падежа. Но уже и это слово имеет гораздо более сложное строение, которое можно изобразить так: (((ат + ты) + лар) + ым) + га[8]. А если взять менее «типичные» агглютинативные языки, то они никак не укладываются в простую схему, все время «путаясь» то с флективными, то с полисинтетическими языками. Что касается флективных языков, скажем, русского, то в них есть элементы всех трех остальных типов. Например, наряду с характерными признаками флективного типа (
