Так как «групповые» не умеют работать с людьми, которые связаны между собой, они часто сопротивляются тому, чтобы интервьюировать всех членов семьи вместе. Если мужа направили на терапию, потому что он бьет свою жену, «групповой» захочет поместить его в группу для людей с подобными проблемами, а жену — в группу для жертв насилия, и будет рекомендовать им посещать эти группы в течение нескольких лет. «Групповые» считают, что встречаться с членами такой семьи одновременно — неправильно, даже если они вместе живут и все время видят друг друга. Убедить таких терапевтов сменить свою ориентацию на семейную бывает очень трудно. Даже когда они встречаются с целой семьей, они не рассматривают семью как организацию.
Сейчас во всей сфере групповой терапии воцарился пессимизм (возможно, из-за терапевтических результатов), поэтому групповому терапевту сложно сохранять оптимизм в работе. Групповые терапевты, занимающиеся проблемами токсикомании и наркомании, говорят своим клиентам, что они неизлечимы, что они навсегда останутся наркоманами и смогут лишь сдерживать себя (и тревожиться относительно возможного срыва). Например, 23-летняя девушка, злоупотребляющая героином, была направлена на семейную терапию. При встрече один на один она рыдала и говорила, что неизлечимо больна (ей говорили это несколько раз во время предыдущих курсов лечения). Семейный терапевт должен работать на устранение этой идеи, чтобы помочь ей принять себя как нормального человека, у которого есть проблема. «Групповые» часто не осознают, какое влияние оказывает клеймо неизлечимо больного на семью или на окружение человека. В другом случае на семейную терапию пришел отец и сказал, что он алкоголик. Когда его спросили, когда он последний раз пил, он ответил, что это было 26 лет назад. Его семья все это время обращалась с ним как с дефектным, несмотря на то что он не пил с момента рождения детей. Возможно, в некоторых случаях этот ярлык необходим, чтобы убедить клиента в серьезности его проблемы, но когда он безответственно лепится по идеологическим соображениям, он может принести страдания. Вместо того чтобы клеить на клиента ярлык «неизлечим», лучше сказать ему, что методы, которые к нему применялись, ему не подходили.
Для «группового» может оказаться трудным и восприятие идеи о том, что члены семьи должны помочь друг другу перестать принимать наркотики или пить. Они уверены, что такой человек «попустительствует». Обоснование этой позиции следующее: страдающий зависимостью должен дойти «до точки», чтобы измениться, и семья не должна препятствовать его падению. Например, семейный терапевт попросил сорокалетнего мужчину привести мать (с которой он проживал вместе) на интервью, когда он упомянул о том, что она злоупотребляет алкоголем. Она не только пила, но и была больна, и пьянство вело ее к смерти. Сын отказался привести ее на терапию. Он сказал, что пытаться помочь ей было бы неправильно, так как это означало бы, что он ей попустительствует. Он скорее готов был позволить ей умереть, чем нарушить правила Анонимных Алкоголиков о недопустимости помощи. Мысль о том, что члены семьи не должны помогать друг другу избавляться от зависимости, родилась во времена, когда терапевты не знали, как организовать помощь семьи одному из ее членов. С помощью компетентного терапевта семья может оказать гораздо более позитивное влияние на своего члена, чем группа незнакомых людей.
Резидентные программы[7]
Еще одним фактором, затрудняющим обучение «групповых», является то, что они часто задействованы в резидентных программах. Сама организация работы в таких программах не дает терапевту испытывать эмпатию по отношению к родителям в смысле семейно-терапевтического подхода. Они слишком сочувствуют своим клиентам, особенно если это несчастные дети, большую часть времени проходящие терапию и редко видящие своих родителей. Как правило, «групповые» обвиняют родителей в проблемах детей и, встречаясь с родителями, часто выказывают им свою антипатию и критикуют их, лишая их таким образом силы и влияния. В ответ на такое негативное отношение родители уходят от терапевта, а терапевт расценивает это как свидетельство того, что они плохие родители. Терапевты склонны становиться на сторону клиента, который кажется им одиноким. (Супервизору, который видит, что обучающемуся не нравится кто-то из членов семьи, полезно организовать им встречу один на один, обычно это улучшает ситуацию.)
