Вот несколько положений, которым Эриксон обучил меня: во всех своих супервизорских беседах Эриксон учил, что людей можно изменить и вылечить. Даже самые тяжелые и сложные случаи поддаются изменению. Я напомнил ему о женщине, с которой он некоторое время работал и не добился особого успеха, и он гневно ответил: «Эта женщина все еще наносит мне поражение». Для него было совершенно ясно, что работа терапевта заключается в изменении людей, и вина за неудачу лежит на терапевте. Он редко передавал своих клиентов другим, ему мешало сделать это чувство ответственности. Иногда он рассказывал о клиентах, от которых отказался. Я вспоминаю один случай с молодым человеком, от которого Эриксон отказался, сказав ему, что не может добиться успеха, поскольку страшно раздражается на него. Для Эриксона это была редкость. Он не обвинял в этом молодого человека, но взял ответственность за неудачу на себя. Именно такое отношение Эриксона заставило меня говорить моим подопечным: «Я хочу, чтобы вы продолжали работать с клиентом, пока он не вылечится или пока вам не стукнет 80, независимо от того, какое событие настанет первым». Часто клиенты меняются, если верят, что терапевт никогда не откажется от них.
Эриксон учил, что следует быть директивными, во времена, когда признавали только недирективную терапию. Он учил применять директивы, придумывать метафоры и использовать гипноз. Весь его опыт учит, как действовать, чтобы влиять и изменять клиента или начинающего терапевта. Он не категоризировал свои указания, но в рассказах о конкретных случаях терапии очевиден их ряд. Он использовал прямые директивы: он говорил клиентам, что им делать, иногда настаивая на весьма существенных изменениях в жизни. Он давал советы, тренировал клиентов в достижении желаемого и применял испытания, которые помогали людям отказаться от симптома.
Иногда Эриксон не делал вообще ничего. Как-то он объяснял большой аудитории, что такое гипноз, и попросил вызваться добровольца для демонстрации сопротивления. Вперед вышел молодой человек и встал напротив него. Хотя Эриксон просто стоял перед ним, я заметил, что молодой человек вошел в транс. Позже я спросил у Эриксона, что он сделал, чтобы погрузить юношу в транс. Он сказал, что ничего не делал. «Но он вошел в транс, — настаивал я. — Вы должны были что-то сделать». Эриксон ответил: «Нет». И добавил: «Этот юноша встал перед всеми этими людьми. Я ничего не делал, но кто-то должен был сделать хоть что-то, вот он и вошел в транс». Я уверен, что иногда Эриксон ничего не делал и с обучающимися, заставляя их, таким образом, действовать.
Я позволю себе привести в качестве примера прямые указания, которые Эриксон давал мне, когда я спрашивал его, что мне делать с тем или иным клиентом. Я работал с супружеской парой, и жена жаловалась на то, что по утрам в субботу она пылесосила все комнаты в доме, а ее муж слонялся вслед за ней из комнаты в комнату и смотрел. Она нервничала и просила его перестать. Так как он все равно не перестал этого делать, она спросила у меня, как его остановить. Я дал несколько советов, но поведение мужа не изменилось. Я попросил помощи у Эриксона, у которого всегда было наготове решение, как это и должно быть у хорошего супервизора. Он предложил, чтобы женщина разрешила своему мужу ходить за ней во время субботней уборки из комнаты в комнату. После того как она закончит пылесосить, она должна была вынуть из пылесоса мусоросборник, полный грязи, и насыпать в каждой комнате кучку мусора на пол. После этого она должна была сказать: «Так, это сделано» и оставить кучки грязи на полу до следующей субботы. Когда я спросил Эриксона, почему это должно сработать, он ответил: «Это очевидно». После настойчивых просьб объяснить, он сказал, что люди не выносят абсурда, поэтому, если жена убирает, а потом создает беспорядок там, где убирала, муж не вынесет этой ситуации и ретируется. Я посоветовал жене так поступить, и муж перестал ходить за ней из комнаты в комнату.
Иногда Эриксон прямо говорил, как следует поступить терапевту в каком-либо случае, но чаще всего он выслушивал описание конкретного случая, а потом рассказывал о бывшей у него похожей ситуации. Его описание носило метафорический характер и учило человека размышлять над проблемой. Его метафоры не только содержали непосредственные указания на то, как нужно работать с конкретным клиентом, но и стимулировали воображение терапевта, побуждая его придумывать новые интервенции.
